Николас наклоняется ко мне. Его неожиданно тяжелое дыхание щекочет губы. Кажется, я перестаю дышать.

– Птенчик, ты заставляешь меня грустить, – с легкой хрипотцой в голосе и хитрой ухмылкой на идеальных губах говорит Николас. Шумная музыка практически не пробивается в эту комнату, и я отчетливо слышу каждое его слово. Небесные глаза Николаса впиваются в меня проникающим под кожу взглядом. – Разбиваешь сердце своей холодностью. Разве можно так поступать с твоими поклонниками?

Рука Ника перемещается на мое бедро, и я чувствую, как под его пальцами кожа начинает пульсировать. Дыхание окончательно сбивается, и я вонзаю ногти в край стола. Пальцы Николаса дразнят меня, поглаживая кожу внутренней поверхности бедра. Он находится на достаточном расстоянии от моей киски, но почему-то это движение кажется самым интимным, что я чувствовала в своей жизни.

– А что, если я действительно холодна к тебе? – выдавливаю я.

Николас приподнимает вторую руку и проводит костяшками по моим оголенным рукам, пальцами поглаживает ключицы, нежно касаясь, линии декольте, обнаженной в блестящем бюстгальтере униформы, и обводит линию челюсти. Мои глаза расширяются от его беспардонности, но остановить Ника не решаюсь. Каждое прикосновение нежное и в то же время обжигающее. Николас коварно ухмыляется, когда мое тело подается ему навстречу. Он наклоняется ближе, и мой взгляд падает на его губы. Сегодня меня целовал мужчина, с которым я провела не один месяц, мужчина, согревающий мою постель много ночей, но каждое воспоминание меркнет.

Пусть Николас Кинг и зависим, он сам настоящий чертов наркотик, на который ты подсядешь, даже не попробовав.

К счастью, я работаю на наркокартель, и его первое правило – не пробуй свой товар. В моей ситуации Николас был товаром, человеком, которого я собираюсь продать. Не стоит про это забывать, даже если одно присутствие Ника уже отвлекает.

– Я слишком хорош, чтобы кто-то мог устоять, птенчик, – не уверена, шутит ли он или говорит серьезно. В любом случае его самоуверенность работает. Николас вновь обхватывает мою талию и притягивает к себе так, что мои ноги оборачиваются вокруг его бедер. Он прекрасно знает, что делает, потому что моя сердцевина оказывается почти прижатой к его паху. – Знаешь, что я первым заметил, когда увидел тебя на приеме, а теперь и в баре?

Николас практически касается губами моих губ. Судорожно глотаю воздух, когда он вжимается в меня. Разве все это не считается домогательством? Не то, чтобы я возражала… Его твердый член чувствуется хорошо даже через плотные слои одежды. И ублюдок знает об этом.

– Свое отражение в моих глазах? – пытаюсь пошутить и отвлечься от давления между ног.

Николас хрипло посмеивается и качает головой. Затем он наклоняется к моему уху, и мне кажется, что большего я не выдержу, когда он говорит:

– Твои твердеющие соски, птенчик. Они всегда такие напряженные, когда мы встречаемся.

Мне не нужно смотреть на свою грудь, чтобы подтвердить слова Ника. Он слишком близко, его слова слишком грязные, а мое тело слишком уступчиво. Все это слишком. Мне кажется, мои щеки и шея полыхают настоящим огнем.

Кладу ладонь на грудь Николаса, желая оттолкнуть его, но вместо этого пальцы почему-то сжимают его футболку.

– Мы встретимся завтра, – произнести эти три слова стоит мне огромных усилий.

Николас по-кошачьи улыбается и подается вперед. Мое сердце делает кульбит, а мозг представляет, каковы на вкус его поцелуи и насколько мягки его губы. Дыхание Ника ласкает мой рот, но фантазии не становятся реальностью. Наклонившись, Николас целует меня, но лишь в щеку. Мои веки трепещут и опускаются, когда его губы касаются раскрасневшейся и горящей кожи.