В одном из укромных уголков притворилась, что отряхиваю дээл, незамето вытащила заготовленную чашу и, подойдя к ближайшему столу, наполнила её айрагом. Теперь остаётся только найти Бяслаг-нойона. Надо надеяться, он будет на празднике — иначе все старания пойдут прахом.

Делая вид, что отхлёбываю из чаши, я снова вышла к арене и облегчённо выдохнула. Да, он здесь, вместе с супружницей — за одним из низких столов, перед ним — какая-то еда и чаша с айрагом — всё как нельзя лучше. За линией столов, чуть не толкая сидящих, топчутся халху рангом ниже. Пьют, едят и посматривают на "арену", видимо, ожидая очередного зрелища. Наконец на арену выплыла дама, одетая, как одалиска, и, звякнув монетками на поясе, затянула занунывнейшую песню — весёленькое, ничего не скажешь, поздравление с днём рождения! Но явно не избалованные развлечениями варвары глазели на неё разинув рты — даже смешки и болтовня смолкли, и я мысленно поблагодарила певицу. Смешавшись с толпой, подобралась к месту, где сидел мой враг, и сильно толкнула одного из стоявших позади его столика халху, одновременно сделав ему подсечку ногой. Халху шарахнулся прямо на стол Бяслаг-нойона, опрокинув половину мисок. Певица перешла к октавам, каким позавидовала бы и Дива Плавалагуна из "Пятого элемента", а я, улучив момент, пока темник сыпал ругательствами, подменила стоявшую перед ним чашу с айрагом на ту, что держала в руках. Голос певицы смолк, отовсюду раздались одобрительные крики, сквозь которые до меня донеслись обрывки фраз халху, которого я "уронила" на стол нойона:

— Не моя вина... толкнул меня... куда он делся?

Ситуация грозила стать опасной. Моего лица халху, конечно, не видел, но лучше бы вообще перестал искать виновного. А лучший способ спрятаться — оказаться на виду, и я вынырнула из толпы. Притворяясь, что едва держусь на ногах, подошла к столу, за которым сидело каганское семейство, и поклонилась, расплескав айраг из "отнятой" у нойона чаши.

— П-принц Тургэн... п-прошу прощения... что ещё не п-поздравил тебя с днём р-рождения!

— А, сэму, и ты здесь, — высокомерно хмыкнул каганёнок. — Вот уж чьё поздравление мне не нужно!

— Сын... — качнул головой каган.

Но я только развела руками.

— Я и не говорю, что нужно! Но, уверен, тебе понравится! И, если так, пусть твоя улыбка будет мне наградой! Эй, дайте мне чанзу!

— Что ты делаешь? — раздался в моём сознании голос Фа Хи — и не заметила учителя, сидящего за столиком неподалёку от стола Бяслаг-нойона. — Не вздумай что-нибудь выкинуть.

Но я уже вцепилась в протянутый мне инструмент, похожий на банджо, и только подмигнула ему. Играть на чанзе научил меня Сохор, учитель монгольского. Кагану не нравилось моё произношение, и, чтобы его исправить, старик проявил новаторский талант, заставив меня выучить несколько народных песен, в которых растягивался каждый звук каждого слова. Произношение улучшилось, но "традиция" исполнять учителю "арию" хотя бы раз в неделю, подыгрывая себе на "банджо", осталась. Правда, сейчас я собиралась затянуть вовсе не халхскую народную, а "Хафанана куканелла", которую когда-то учила для выступления на школьном концерте "Лучшие песни 80-х". Ритм песни показался мне вполне подходящим, чтобы расшевелить местное сборище после тоскливого песнопения "одалиски". И своей цели я добилась — темник забыл об упавшем на его стол халху и, вцепившись в чашу с айрагом, с ненавистью уставился на меня. Я забегала пальцами по струнам, стараясь как можно точнее воспроизвести мелодию и, крутанувшись вокруг своей оси, начала петь. При первых же словах "тррр ача, тррр хаха, тррр вум бам, тррр хаха" зрители замолчали, озадаченно глядя на меня. Но я уже не обращала внимания ни на что.