— Не совсем человек — в смысле дух? Думаешь, я...

— Я не знаю, что думать! — перебил он. — Матушка считает, ты послана Тэнгри, чтобы меня оберегать. Отец — что ты лишила меня рассудка и дальше будет только хуже. Фа Хи... как всегда, не понял, что он имел в виду...

— Ты говорил обо мне со всеми?!

Глаза Тургэна сверкнули, и это напомнило мне молнию, беззвучно полыхнувшую в ночном небе накануне сильнейшей грозы.

— Ты — моя жена перед лицом Тэнгри! — голос муженька — в самом деле "подобен грому". — Но я не знаю о тебе ничего! Ни кто твои родители, ни как ты попала в ханьский монастырь! Фа Хи рассказал какую-то историю о бродячих торговцах, но, уверен, она так же "правдива", как и имя Марко Поло! Откуда тебе известно об оружии, о котором не знает никто, даже Фа Хи? Почему ты называешь ханьцев их древнейшим именем "китайцы", которое уже никто не употребляет? Как смогла наслать харал на Бяслага? И... о каком "твоём мире" говоришь?

Я смотрела на его раскрасневшееся лицо, почти умоляющий взгляд... и неожиданно произнесла:

— Имя Марко Поло — не выдуманное. Так звали сына венецианского купца — знаменитого путешественника, долгое время жившего при дворе хана Хубилая.

— Хубилая? — Тургэн напряжённо всматривался в моё лицо. — Это имя мне незнакомо.

— Потому что такого хана здесь, в этом мире, не было и никогда не будет. Хубилай-хан — внук великого завоевателя Чингиз-хана, имя которого знает почти каждый — в моём мире. У нас халху называют монголами, и они больше не правят половиной Вселенной. Время их владычества ушло в прошлое, когда мой мир находился приблизительно на той же временной "ступени", что и ваш сейчас — больше семи столетий назад. Я — не латинянка. Ты был прав, говоря, что я могла быть из славян. Так и есть. В моём мире нет ни Тёмных, ни Смеющихся Богов, есть лишь войны между людьми. И славяне не уничтожены, а даже довольно многочисленны. Язык, которому я научила тебя — русский... потому что латинского я не знаю.

Потрескивание огня в светильниках... Трепещущие отблески мелькают по совершенно неподвижному лицу моего мужа. И сам он будто обратился в статую, даже взгляд кажется окаменевшим.

— Тургэн... — тихо позвала я.

Никакой реакции.

— Тургэн!

Он сморгнул, но в глазах — по-прежнему пустота.

— Потому ничего и не говорила, — я осторожно коснулась его руки, безвольно висевшей вдоль тела. — И искренне жалею, что сделала это сейчас. Лучше бы ты и дальше считал меня шулмас...

Его ресницы дрогнули раз, другой, взгляд перешёл на меня, и пальцы неуверенно потянулись к моей ладони.

— Откуда ты знаешь, что я считал тебя шулмас?

— Нетрудно догадаться! Но, если тебе так спокойнее, харал на Бяслага я не насылала. Вообще, не верю, ни в харалы, ни в чотгоров, ни в шулмас. Но во всё это верил он, и я этим воспользовалась. Бяслага убил его собственный страх... но создала этот страх я.

— Как? — пальцы Тургэна всё же дотянулись до моей руки и робко переплелись с моими.

Я вздохнула и отвела глаза.

— Прежде ты должен кое-что узнать... Я попала в этот мир случайно, когда путешествовала с родителями по Китаю — так мы называем землю ханьцев. Просто упала с холма, оступившись... и оказалась в вашей реальности — неподалёку от монастыря. Фа Хи спас меня от чудовищных волков с языками ящериц...

— Фа Хи обо всём знает... — как бы про себя пробормотал Тургэн.

Я кивнула.

— Вернуться в мой мир я не могла, поэтому он забрал меня в монастырь и обучал вместе с остальными. Они все знали, кто я и откуда, но приняли меня, как "свою". Я жила бок о бок с ними несколько месяцев, когда на монастырь обрушился этот изверг Бяслаг. Его воины уничтожили всех — многих на моих глазах, а потом сожгли то, что стало для меня домом... — я запнулась, но ладонь Тургэна легко коснулась моей щеки.