Да уж… замечательно.

Папа с Артемом заходят следом. Усаживаемся за стол так, что я с Артемом оказываемся напротив друг друга.

Прикусывает губу. Следит за мной.

– Женька, а ты откуда Артема знаешь? – разворачивается ко мне папа, пока мама колдует с борщом.

Я перекидываю волосы через плечо.

– Мы в кафе одного человека спасали.

– Ммм? Спасли?

– Спасли, – поддерживает Артем и улыбается, рассматривает меня, не стесняясь родителей. У меня подмышки начинают потеть от его взглядов. А он наоборот расслабился уже… Соберись Амосов.

– Да, пап, а Артем Александрович еще сказал, что он терапевт, представляешь, пап? Чего это твои подчиненные скрывают свои должности?

– Ну, Артем… – усмехается папа.

– Да Евгения меня не так поняла, наверное. Если ты врач, то все думают, что ты лечишь все. Поэтому терапевта в общих вопросах тоже могу подменить.

– Это да…

Выкрутился. Выдыхаю недовольно и толкаю его ногой в коленку. Не так он говорил! Но не успеваю убрать ногу, Артем перехватывает лодыжку и перебирается на мои пальчики. От его рук по коже пробегает табун мурашек. Как будто все испугались и врассыпную от его касаний.

Выдергиваю ногу и спрячу под стул.

Мама ставит перед Артемом тарелку с борщом. Мне дает пюре с котлетой. Уйти голодной из этого дома мне не дадут.

– Артем, а вы своего деда видели? – интересуется мама.

– Да, мне семнадцать лет было, когда он ушел. Мы очень с ним дружили. В принципе, это он меня в кардиохирургию и привел. Так рассказывал всегда интересно, что не увлечься этим было нельзя.

– У меня даже твоего деда книга есть с автографом. Берегу ее. Перечитываю частенько. Тот случай, когда название идеально отражает содержание книги. Мысли и сердце. Безо всяких метафор и символов. Это же со своей напряженной, загруженной под завязку делами, работой, наукой жизнью, он нашел время и силы, чтобы написать книгу и рассказать о сердце. До сих пор поражаюсь. Может, и ты когда, Артем, тоже напишешь, передав внукам наследство.

Мы с Артемом перебрасываемся короткими взглядами. Так прозвучало это неоднозначно. И одновременно переводим взгляд на папу.

– Каким это ты внукам собираешься передавать наследство?

– Вашим.

– Посмотрим. Эх, будь он сейчас жив, мы бы с ним замутили дел. Отец не пошел в кардиологию, а дед мне свои знания и опыт толком не успел передать. Только в профессию влюбил.

Я прям теряюсь. Не понимаю. Настоящий он сейчас или играет. Но очень искренне рассказывает о дедушке.

– Я в молодости тоже был на его семинарах, – добавляет папа, – и не думал тогда даже, что буду работать с его внуком.

Артем слушает папу, но поглядывает на меня. Рассматривает все пристальнее. Хоть бы не узнал только, а то будет сюрприз всем.

– Артем, а он, – мама кивает на папу, – вас не сильно там гоняет?

– Да всякое бывает, – улыбается тот в ответ.

Мама поплывет сейчас. Такой весь из себя Павлин Павлиныч.

– Олеж, – вступается мама, – ну что…

– Это работа, Лиль. Кстати, подождите-подождите, мать, где мой студенческий альбом с фотографиями? Я же там с Амосовым на семинаре был.

– Ну, пап… – пытаюсь его остановить.

– Да на шкафу, высоко.

– Давай-ка посмотрим, а то наделали фотографий и никто не смотрит их. Надо в наш музей отнести.

Но папу уже не остановить, поднимается, мама за ним.

Я облокачиваюсь на стол и подаюсь вперед, к Артему.

– Терапевт, значит?

– Ты тоже не сказала, что дочка Гуляева, – усмехается в ответ.

– А я что должна всем представляться на улице?

– Ну, так и я не обязан.

– Но ты меня не спрашивал, кто я, а я спросила и ты соврал. И вообще… если я папе расскажу, как ты себя вел…