А если узнает сейчас? Капец будет.

Лифт тормозит, я резко разворачиваюсь и, ускоряясь, выхожу из него.

– Пока, – кидаю Артему и разворачиваюсь к своей машине.

– Подожди, – кладет руку на поясницу и подталкивает в другую сторону, к своей машине.

– Я не соглашалась.

– Я же кардиолог, ты говорить можешь, что угодно, а сердечко передает другие импульсы.

– Ничего оно не передает.

– Подружка твоя, конечно, – усмехается и обходит меня. – Я ее попросил найти тебя по описанию. Она за полдня справилась. Я еще думал, как так быстро? А вы оказывается знакомы…

– И что?

Неожиданно берет меня за подбородок и приподнимает лицо. Ну все. Точно узнал. Движения аккуратные и нежные, так что даже не вырываюсь сразу.

– Красивая ты очень, Женя. Вот что. Поехали, покатаемся.

– Ладно, выдыхаю. – У меня там… – смотрю на свою машину, – телефон остался, заберу только, – спокойно отвечаю.

– Давай. Жду тебя.

Амосов идет к своей машине. Я к своей. Ага… как же, покатаемся.

Открываю водительскую дверь, запрыгиваю в машину. Дверь не закрываю, мол, сейчас собираюсь выйти. Сама же завожу ее и как только все системы запускаются, захлопываю дверь и стартую.

Артем только успевает развести руки в стороны. Я посылаю воздушный поцелуй. Не надо нам с ним наедине, в машине. Не нравится мне это все. Не должна я ни думать так о нем, ни реагировать.

Еду домой, поглядываю все на телефон. Неужели ничего не напишет и не позвонит?

Не пишет и не звонит. Он же не обиделся? Это же очевидно, почему я никуда с ним не еду. Сколько можно говорить, что я не свободная девушка?

Съездила к родителям, называется. Настроение только испортила. Теперь вместо вечера красоты и ухода за собой, затеваю уборку. Надо спустить куда-то пар. Ишь ты, какой нежный павлин. Обиделся он. А я не должна обижаться, что меня в постель затянуть хотят? Пусть еще спасибо скажет, что я папе ничего не рассказала.

Телефон подмигивает от входящего сообщения. И сердечко с замиранием постукивает в ответ. Поджимаю губы, чтобы не улыбаться.

А я не видела ничего. Занята. Вот жди теперь.

Я не открываю и не проверяю.

Но убираться становится веселее.

Может стоит там под окнами и ждет? Знает же, где я живу. Надо подоконники протереть. Смачиваю не спеша тряпочку и прохожусь по ним, как бы случайно выглядывая в окно.

Нет никого.

Ну и хорошо. Замечательно, что не преследует и все понял.

Еще одно сообщение падает.

Губы невольно расплываются в улыбке. Ладно. Чего мучить зря.

Я бросаю тряпку и проверяю телефон. А там… а там…

Рассылка от Летуаль и Эльдорадо. Чего? Духи мне сменить надо? С феромонами? Да? А эти уже все? Не катят? А месяц назад говорили, что они лучшие.

Я выбрасываю тряпку в мусорку, сгребаю то, что не доразобрала, в коробку. Потом когда-нибудь в период следующего психа разгребу. Достаю из заначки огромную двухсотграммовую Милку и вскрываю упаковку. Хрущу орешками, будто Амосову хрящики перемалываю.

Открываю в телефоне книгу Амосова и возвращаюсь ко второй главе. Дед бы его перевернулся там и покраснел, если бы посмотрел на своего именитого внука.

Теперь не дает расслабиться звонок в домофон. Консьерж предупреждает, что мне доставка какая-то. Я не заказывала ничего, но любопытство побеждает и я прошу пропустить.

Поднимаюсь на носочки и выглядываю в глазок. Из лифта выходит молодой паренек с букетом цветов. Вадим или… Нет “или” не позвонил даже, не спросил, как я доехала.

Открываю дверь, расписываюсь за букет. Там большой букет из разных цветов, но это не помпезные розы, а игривые хризантемы, воздушная гипсофила. Для контраста ирисы и еще какая-то травка.