Не к месту подумалось, что кожа её дорожных сумок была куда новее. Но покупательница, которую звали мадам Зан Чжаши, не позволила мне мешкать и сразу взяла меня в оборот.

– Показывай дом, джан Ума. Я должна закончить дела, пока не приедет мой сын. Он здесь будет хозяином. Так и повесим над воротами, как принято в наших краях красную вывеску: «Ринзод Чжаши – Логово драконов», все сразу будут знать имя хозяина и кланяться ему.

Я вежливо улыбнулась.

– Как вам будет угодно, мадам Чжаши. Пойдёмте!

Старуха бесцеремонно схватила моё предплечье, развернула меня боком и обратно, рассматривая, как куклу.

– А ты хороша, джан Ума! Ладная, статная, кровь с молоком. Волос красивый, грудь торчком – вон как из платья выпирает. Нравиться будешь!

Я отстранилась от неё с возмущением.

– Прошу, не стоит. Давайте займёмся домом, – сказала я, с трудом проглотив колкость. – Чтобы вы успели закончить дела до приезда сына. Наш дом очень большой, и других построек во дворе много.

– Правильно, правильно, пойдём. – Старуха похлопала меня по щеке холодной рукой.

И я снова отшатнулась, зыркнув на кузена. Киран сделал мне знак глазами: мол, потерпи, скоро всё кончится. А терпеть было сложно. Старуха Чжаши была дотошной, совала нос во все углы, да и до меня не раз норовила дотронуться: то к волосам тянула свои костистые пальцы, то хлопала меня по ягодицам, одобрительно прицокивая.

Я резко обернулась на этот раз.

– Прекратите! – вспылила я. – Не трогайте меня больше!

Старуха глянула на меня так, словно ничего вопиющего она себе не позволяла. Цокнула зубом и покачала головой.

– Не длжно молодой джан так со старшими разговаривать. Не учили, что ли?

– В наших краях другие правила, мадам, – рыкнула я. – Давайте уже закончим с домом и разойдёмся с миром.

Она вновь цокнула, качая с укором головой, словно я была невоспитанна и груба. И мы продолжили осматривать дом, к счастью, без её противных рук. Продавать родные стены такой ведьме совсем не хотелось, но брат уже договорился. и деньги нам нужны: в Орден целительниц без денежного взноса не примут.

Рассердившись, я решила не посвящать мадам в то, что в доме есть секретные ходы и прочие архитектурные шалости, захотят, сами обнаружат. И удивятся. А, может, так и будут веками ходить мимо.

Снова моё сердце сжалось, словно продавать этот дом было неправильно…

Я провела покупательницу вниз, показывая помещения для слуг. Оттуда мы вышли под навес, к стойлу. Я вздрогнула: вместо привычных быков здесь топтались цератопсы. Наши с братом туры опасливо жались от чудовищ к стенке. По испуганным влажным глазам было ясно: если бы не кристалл подчинения, они бы уже мчались в панике прочь отсюда. Но пока пофыркивали и переминались, выставляя рога на всякий случай. Любой из цератопсов был больше их в полтора раза, а то и в два.

– В семье Чжаши никто на такой мелочи не ездит, – задрав нос, сказала старуха.

Я лишь сдержанно улыбнулась.

Один из плечистых слуг с закалённым ветрами и солнцем лицом медного оттенка поклонился ей.

– Хозяйка, а что с этим делать?

Он мотнул головой вправо, и я увидела на засыпанной сеном повозке, впряжённой в зеленоватого с малиновым пятном на воротнике цератопса, голого мужчину. Он лежал ничком, уткнувшись лицом в сено. Рыжие вихры не позволяли увидеть его черты, но судя по атлетической спине и гладкой коже, он был молодым. Из сена виднелся только торс, остальное было прикрыто, рельефные руки были спутаны белесой бечевой за спиной.

– Позже разберёмся, я занята, – сказала старуха. – Оплётку не снимать.