– Круто извиняюсь! – прихлопнул я ладошкой рот и на всякий случай огляделся по сторонам.

– Место, в котором ты находишься, – есть мизерная часть Его. Одна клетка среди миллиардов ей подобных.

– Его – это Господа Бога? – задохнулся я от внезапного прозрения и осознания масштабов.

– Так вы его именуете. Вселенский разум, связующий пространство и время! Он – это планеты, звезды, галактики! Все малое, и все великое! – Петр торжественно воздел руки и вскинул острый подбородок, потом также внезапно опять обратился в эталон спокойствия. – Ну, в общем, как-то так.

– О-бал-деть! – пробормотал я. – Но я полагал…

– Понимаю, по образу и подобию и всякое прочее такое? – хитро прищурился Петр. – Человеческая мания величия. Мол, вон я каков, Господь меня по собственному облику и подобию вылепил. Вы не пуп земли, но Он наделил вас способностью мыслить. А на что вы ее тратите? Просто невероятно, сколько мусора в вашей голове, сколько всяких пустых условностей и вредных стереотипов. Вам с рождения забивают головы пустопорожней чепухой, тысячами наставлений и миллионами правил поведения, в которых может запутаться даже Он! Но при этом совершенно не учат мыслить. Все внушенное вы воспринимаете как истину, не озадачиваясь, откуда оно взялось и зачем вообще нужно.

– По-моему, вы несколько утрируете! – Я сделал шаг к Петру, гордо выпячивая грудь.

– Возможно, и так. Только не приближайся, пожалуйста. – Старец предупредительно выставил перед собой ладонь и отступил еще на шаг назад. – От тебя ужасно разит. Просто невыносимое амбре. Правда, не так, как от других, но все же.

– Разит? От меня? – Я на всякий случай обнюхал себя. – Сдается мне, вы решили меня обидеть? – ввернул я фразу, услышанную в каком-то фильме.

– Ни в коем случае! Ваши грехи – они… ужасно пахнут.

– Не морочьте мне голову! – вскинулся я, обиженный подобным обращением. – Как грехи могут пахнуть?

– Нарушение информационной ауры, так сказать, воспринимаемое здесь как нечто обонятельное. Грехи, фигурально выражаясь, есть некое отклонение от чистых помыслов, гниение разума. Их проявление и вызывает ощущение зловония.

– Чушь собачья! – выпалил я, но осекся. – Прошу прощения, Петр.

– Вениамин, ты до сих пор полагаешь, будто находишься в теле, реально разговариваешь с ключником Петром, а здесь, за углом, тебя ожидают врата рая?

Петр чуть склонил голову набок. В его зрачках заиграли задорные искорки.

– А… разве нет? – Слова старца окончательно добили меня. – Здесь нет рая?

– Здесь нет ничего из того, что навыдумывал себе человек. Место, где ты сейчас находишься, один из Его нервных узлов, в котором хранится и накапливается информация. А я управляю этим процессом.

– Час от часу не легче. – Сраженный наповал, я тяжело опустился на землю, вернее, на то, что казалось землей. Ноги почти не держали. – Но почему я вижу небо, землю, цветы, вас?

– Фантомное зрение.

– Как-как?

– Ты слышал о фантомных ощущениях?

– Разумеется!

– Так вот, у тебя фантомные чувства.

– О-фи-геть! – У меня уже голова шла кругом. – Тогда что же я, в таком случае?

– Сгусток энергии, копия своего бывшего сознания, искусственно поддерживаемая в деятельном состоянии.

– Им? – уточнил я, ткнув указательным пальцем вверх.

– Делать ему больше нечего, – презрительно фыркнул Петр. – Для этого достаточно возможностей одной Его клетки. И меня, разумеется.

Мозг пронзила любопытная мысль.

– Значит, приведения все-таки существуют?

– Не говори глупостей, Вениамин! – поморщился Петр, словно от кислого. – Ты же неглупый человек и в школе учил физику.