Я просто не могу ее лишиться.

– Обед сегодня не заказывай, я уеду, – отдаю последнее распоряжение и выхожу из кабинета.

Шагая мимо Софьи, ловлю знакомый едва уловимый запах весенних цветов. Этот чертов запах устроил мне адскую ночку с пятницы на субботу. Кажется, он забрался под кожу и теперь живет там.

Реакцию тела удается усмирить только благодаря переключению на более важную задачу: квартальная встреча с мерчандайзерами.

В переговорке привычно многолюдно и шумно, но, стоит мне зайти, наступает гробовая тишина. Магия имиджа. А еще здесь до чертиков душно, дорогущая сплит-система, за которую я отвалил столько денег, справляется из рук вон плохо. Нужно озадачить Софью с ними разобраться.

Прохожу на свое место, стягиваю тесный пиджак и располагаю его на спинке стула.

– Доброе утро, – тихо приветствую собравшихся и получаю нестройный гул голосов в ответ. – Приступим? – опускаюсь в кресло и раскрываю блокнот.

Сегодня буду жестить. Судя по сгустившейся атмосфере это чувствует каждый.

– На выходных проехался по основным торговым точкам… – потому что бессонница задрала. – Интересная картина вырисовывается.

Подаюсь вперед, упираюсь локтями в столешницу и скрещиваю пальцы на уровне лица. Это ментальное оружие. Минута выдержанной тишины порой дает больше слов. Но сегодня мой грозный инструмент разбивается о громко распахнутую дверь.

Ах да, кофе.

Софья вкатывает тележку с чашками, давая собравшимся выдохнуть. Казнь откладывается. Я снова откидываюсь в кресле, взгляд приковывается к стройной гибкой фигуре.

И все-таки она меня погубит. Не думать о ней, как о сексуальном объекте, было очень просто, пока мы не перешли эту грань. Теперь – невозможно. Как забыть ее низкий стон и по кошачьи выгнутую спину? А цепкие пальчики, оставляющие отметины на шее и спине? Я не святоша, но такое вытворял впервые.

Даже Юле никогда не удавалось опорочить мой кабинет до конца. Бывшая жена знала много приемчиков, на которые я с радостью клевал, но на работе главной всегда оставалась работа.

А теперь…

Софья с легкостью огибает длинный стол и, раздавая присутствующим весьма редкую на ее губах улыбку, продвигается прямо ко мне.

Тонка и звонкая. На нее все время хочется смотреть.

Черт.

– Без сахара, – ставит передо мной чашку, мгновенно вбивая в легкие свой запах.

Гребаный ландыш, замешанный с мать-и-мачехой, оседает в легких, стрелой пробивая позвонки острой иглой. Если так продолжится, то отвлекающий фактор станет критическим.

Нельзя.

– Двойные сливки, – продвигается дальше по правую сторону от меня.

– Спасибо, Сонечка, – рассыпается в любезностях Киреев.

Его кривая улыбка действует на нервы. Вот с него сегодня и начнем порку.

– Вам с заменителем сахара, Игорь Александрович, – говорит следующему, выставляя чашку. – Как ваш уровень глюкозы? Следите? – интересуется строго, словно его лечащий врач.

Астафьев нелепо теряется под ее суровым взглядом и только рассыпается в благодарностях, сливаясь с темы. Судя по его растущему объему, следит за его глюкозой только Софья.

Я еле сдерживаю улыбку.

Маленькая, но грозная. Вполне может удержать эту шайку безалаберных идиотов одним только взглядом.

Пока Софья продвигается полукругом вдоль стола, я берусь за кофе, только надеясь, что она в него не наплевала. Каждый новый глоток – риск. Я бы на ее месте давно расправился с собой таким способом. Особенно после произошедшего инцидента.

Наверное, я подобрал не лучшие слова, чтобы тогда с ней объясниться... Но какие слова были бы правильными?

«Я уже наступал в эти грабли, там больно?»