– Ваша собака убежала, – первой обращается она ко мне. – Похоже, ее сегодня не выгуливали.

– Знаете, выгуливали, – присаживаюсь на скамейку подле собеседницы, примостив детское креслице между нами. – Просто ее, кажется, снова приспичило...

Мы друг другу улыбаемся, и я ощущаю дикую потребность утишить стресс этого дня вот хотя бы соблазнением этой красотки... Легкая жертва, я бы сказал, но на безрыбье, как известно, и рак – рыба.

– У вас паучок в волосах, – протягиваю руку и касаюсь ее блондинистых волос. Женщина мгновенно покрывается ярким румянцем, тяжело сглатывает и отводит взгляд в сторону...

– Это ваш ребенок? – спрашивает она дрогнувшим голосом, и я понимаю, что положительный ответ лишь добавит мне дополнительных пунктов.

– Мой. – И спрашиваю: – Не знаете, как заставить его замолчать?

Женщина улыбается смущенной полуулыбкой – считает, что это такая шутка, хотя я предельно искренен – и протягивает малышке детскую погремушку. Ее недовольство сходит на нет, и я удивляюсь такому простому решению проблемы...

– Вы просто волшебница, – говорю собеседнице, и та в очередной раз вспыхивает.

– Думаю, ей просто скучно. Как ее зовут?

Сам-то я никак, кроме как «писклей», ее не называю, но в данном случае изменяю и этому правилу.

– Ангелика. Глупое имя, как по мне, но делать нечего, уже не исправить. Лучше назовите свое имя... Я – Юлиан, а вы? – Протягиваю руку и стискиваю чуть потную (никак от волнения) ладонь.

– Бригитта, – называется женщина.

Я ей подмигиваю:

– Звучит невероятно. – В это мгновение Лэсси возвращается из кустов и своими слюнявыми полизываниями женской руки сбивает мне весь настрой.

– Какая милая собачка! – сюсюкается с ней новая знакомая, позволяя патлатой морде тыкаться в свои щеки и нос. Фу, мерзость какая! Теперь я к ней и пальцем не прикоснусь, разве что под страхом смертной казни. – Хорошая девочка. Никки, – кличет она ребенка в песочнице, – посмотри, какая милая собачка. Иди почеши ее за ушком...

Она полностью переключается на этого жалкого ретривера, словно меня, Юлиана Рупперта, здесь и в помине нет. Это выше моего понимания! И только когда Лэсси снова кидается в кусты, Бригитта-странная глядит в мою сторону... Аллилуйя! Впрочем, я уже перегорел... По привычке все еще ей улыбаюсь, говорю всякие глупости, но запал пропал, желания придавить ее к садовой скамейке и заставить стонать от моих поцелуем больше, увы, нет.

Ну и черт с ней... Поднимаюсь и иду в поисках Лэсси, оставив писклю на попечение новой знакомой – тут, на полпути между скамейкой и кустами, меня и настигает моя Катастрофа.

– Где Ангелика? – кричит она еще издалека, выпучив безумные глаза. Они у нее, кстати, зеленые – сейчас, на солнце, это очень хорошо видно... – Куда ты дел моего ребенка?

Позволяю ей вцепиться в свою футболку и выплеснуть агрессию в виде парочки незначительных потрясываний, которые на поверку слабее комариного укуса. После сам хватаю ее за предплечья и, вглядываясь в волнистую радужку катастрофически огромных зрачков, произношу:

– С твоим ребенком все в полном порядке, чего не скажешь о твоей же собаке. Кажется, у нее что-то с пищеварением... Мне пришлось вывести обоих на улицу. – И чего она глядит на меня такими странными глазами? – Эй, ку-ку, народ вызывают космическую станцию... – провожу ладонью перед ее лицом.

И девушка выдает:

– Если все спирали ДНК в человеческом теле растянуть в одну прямую линию, они достанут от Земли и до солнца и обратно четыреста раз.

– Вижу, ты в полном порядке, – кручу пальцем у своего виска и указываю в сторону скамейки, на которой оставил ребенка. – Там твоя пискля, а собаку я попытаюсь вытянуть вот из этих кустов. Не знаешь, что с ней может быть такое?