— Так, а кто-то в курсе, где у нас Романова? — спросила учитель географии, в очередной раз глянув на часы.

Посещаемость в гимназии — святое. Не явиться без причины и не предупредить учителя по телефону было просто невозможно и непозволительно. Тем более если речь шла о Зубрилке — у той вообще обострённое чувство ответственности, она бы точно позвонила и предупредила. Романова ко всему прочему ещё и староста класса, и просто так не явиться не могла. Это могло означать, что с ней что-то случилось. Именно поэтому учитель забеспокоилась, да и я, чёрт возьми, тоже. Где же её черти таскают? Может, проспала впервые в жизни?

— Никто не знает? — обвела глазами класс географичка. — Никому она не звонила? Попов?

— Нет, мне не звонила Катя, — отозвался тот.

А потом она перевела взгляд на меня, уставившись с подозрением.

Что она так смотрит? Не топил я Заучку, жива она.

— Тогда пока читайте параграф номер два, а я схожу в учительскую.

Она вышла, а я решил пойти за ней через минуту. Оставил вещи и вышел в коридор. Быстро дошёл до учительской и увидел, что дверь приоткрыта. Приблизился к ней и вслушивался в голоса, звучавшие за ней.

— Очень печально, очень, — восклицала географиня. — Надо же так! Когда это случилось?

— Вчера ночью, — ответила ей Алла Дмитриевна.

В учительской стояла непривычная тишина, а голоса педагогов звучали глухо.

— Очень, очень жаль, — сокрушалась учитель географии. — Такая хорошая была женщина! Бедная Катенька… Совсем одна девчонка осталась!

Как одна?

Я нахмурился.

Подождите…

Её бабушка…

— А как же она теперь? — спросила Алла Дмитриевна. — Катя ведь несовершеннолетняя, и она не может жить одна в квартире. У неё есть ещё родственники, которые могли бы позаботиться о ней?

— К сожалению, нет, — пробасил директор. Кажется, они все уже в курсе того, что произошло. — И это крайне трагично. Девочке грозит детский дом.

Учителя заохали, да и мне самому захотелось сделать то же самое.

Какой детский дом?

Катю? В детский дом?

— Там жизнь не сахар, — сказала Алла. — И мальчики могут… Обидеть. Мало кто оттуда выходит, не научившись тесному общению с противоположным полом… А Катя такая светлая, беззащитная! Бедная девочка… Что же ей придётся пережить!

— Сейчас она пока что дома. А там её ждёт приют и дальнейшее распределение в детский дом, где она проведёт время до исполнения ей восемнадцати лет.

— А как же гимназия?

— Возможно, она не будет иметь возможности учиться здесь, если её отправят слишком далеко отсюда. По-моему, вблизи нашей гимназии нет таких интернатов.

— Как всё печально для неё сложилось…

***

Я развернулся и пошёл обратно в класс. Забрал свой рюкзак и, не обращая внимания на окликающих меня одноклассников, пошёл к выходу.

Водитель удивился, что я вернулся так рано. Когда я сел в салон рядом, он вопросительно уставился на меня.

— Почему ты ушёл с занятий? — спросил он. — Что-то случилось?

— Езжай к отцу, Сергей.

— Прямо сейчас?

— Да.

— А как же занятия?

— Да в задницу занятия, — я повернулся на него. — Ты меня не слышишь?

Видя, что я очень нервничаю, он не стал спорить. Завёл мотор и поехал.

А нервничал я так, что сидеть на одном месте было трудно. Я сам не ожидал от себя подобной реакции, но, когда я узнал о том, что Катя потеряла близкого ей человека, самому плакать захотелось.

Как же так? Она совсем одна осталась. Не могу себе представить, что и мамы, и папы вдруг не станет. Никого, даже Наташи, которая меня раньше так бесила. А Катя это переживает сейчас и, возможно, ещё не понимает, что может угодить в детский дом.