– А можешь? – обрадовалась я.

– Есть одно заклинание некромантское для разделения костей от земли. Мне кажется, должно получиться.

Сказав это, бабушка начала медленный облёт кучи грязной, свалянной в колтуны шерсти, бесконечно повторяя нечто непонятное. Всё же магия живых сильно разнится от магии мёртвых. Заклинания, которые учила я, были легче по конструктам и проще в произношении. Но как бы там ни было, тёмное колдовство помогло очистить шерсть от мусора, и уже где-то через полчаса на полу кладовки красовались две разновеликие горки: одна возвышалась белоснежным пушистым облаком, другая громоздилась пусть и невысокой, но неприятной мусорной кучей.

– Ухтыжка! – на эмоциях вырвалось у меня. Хоть и обещала себе не пользоваться словами из прошлой жизни, но результат бабушкиной волшбы так удивил и порадовал, что я не сдержалась.

Заполняя физически выбитые от пыли и мусора и магически очищенные от всего ненужного мешки, исполняющие роль чехлов для матраса и подушки, я, помня, как бабушка любит быть в центре внимания, раз пять похвалила её за находчивость и не меньшее количество раз поблагодарила за прекрасно выполненную работу.

– Да ладно… – мурлыкнуло приведение, красуясь на пьедестале из шерсти, идеально подходящем ей по цвету и текстуре. – Мне было нетрудно, а тебе приятно.

… – Управилась? – обрадовалась мне скотница, сворачивая в рулон сплетённый ею мат и с заботой заглядывая мне в глаза. – Это тебе, детка, подсунь между кроватью и стеной, глядишь, всё не так холодно будет. Скажи, тебе вещи тёплые оставили?

– Всё, что на мне, и бельё в сундучке под кроватью. Остальное вернули тётушке – не по статусу, сказали, – и обещали выдать всё необходимое. Правда, у меня почти ничего и не было… Не баловали меня опекуны, – почти прошептала я последние слова.

Отчего-то стыдно мне было обманывать добрую женщину, хоть и не было в моих словах корысти, а я просто выполняла данное королём задание.

– Ничего, детка, всё сладится. Тебя как зовут? – снова погладила меня по голове Табея.

– Верена. Тётушка Верушей звала, а матушка-покойница Верой.

– Я тоже Верой звать буду. Хорошее имя, – улыбнулась женщина, подхватила одной рукой и тюфяк мой, шерстью набитый, и мат, ею для меня заготовленный, и пошла в сторону жилого строения. – Скажи, детка, ты животных не боишься?

– Не боюсь. Правда, за коровами и лошадьми я ухаживать не умею, а козы всегда на мне были. И покормить, и убрать, и козлят обиходить. С птицей тоже обращаться умею. Только гусей не люблю. Они хорошие, даже умные, но сердитые и щипаются больно, – рассказывала я о своём же опыте, правда, из прошлой жизни.

Сестра Табея остановилась у двери в мою келью и, глядя на меня с высоты своего роста, спросила:

– Если я тебя попрошу к себе в помощницы – не обидишься? Всё же хлев не самое благоуханное место.

– Только рада буду. Мне лучше козлятник чистить, чем целыми днями вышивкой заниматься или кастрюли на кухне надраивать, – честно призналась я.

– Вот и славно, вот и хорошо, – разулыбалась довольная монашка. – Тогда завтра после утренней службы приходи к хлеву, я тебя к работе пристрою.

Открыла дверь, одним движением забросила свою ношу на мою кровать и, пожелав доброго вечера, ушла назад.

3. Глава 3

Хозяйство монастырской кастелянши сестры Клары располагалась в противоположном конце длинного тёмного коридора, по которому я выходила на задний двор. Сама же монахиня, заведовавшая складом, внешним видом очень сильно напомнила мне родичей Снежка. Такая же сутулая и серая. И не только оттенок форменного платья и головного покрова ассоциировался с крысиной шкуркой, но и цвет лица. Словно осела на ней за десятилетия, проведённые в монастыре, пыль каменных стен, за которыми женщина пряталась от жизни.