Иду открывать. Уже готовясь прогнать визитера.

Да только едва распахиваю дверь, слова застревают в горле. Понимаю, что тупо пялюсь. Но это ж… охренеть.

- Добрый вечер, Ярослава. Впустишь?

- Вы кто такой?

Некрасиво шмыгаю носом, начиная разглядывать незнакомца.

Передо мной возвышается просто нереальный верзила. Настоящий шкаф. Бугай.

Мощная шея. Широкие плечи. Огромные руки, разукрашенные татуировками. Проступающие вены. Мускулистое накаченное тело.

Живая скала.

Блин, а нафиг я двери открыла? В глазок надо было смотреть. Стремно, однако.

- Может впустишь в квартиру? Нам вообще-то поговорить нужно.

- А?

Глупенько моргаю, поднимая голову вверх и встречаясь с серьезным взглядом синих глаз. Так пронзительно и изучающе смотрит, что мне не по себе становится. Легкий холодок бежит по коже.

- Ярослава, меня Максим Гордеев зовут. Я твой опекун.

В голове полнейшая каша. Мало чего соображаю. Опекун? Этот верзила? И похоже ему уже надоело стоять на лестничной площадке.

Он довольно грубо отодвигает меня в сторону и проходит в квартиру. Оглядывается. Громко хмыкает и поворачивается ко мне.

Проводит рукой по черной щетине на мужественном подбородке. Вновь меня разглядывает. Только теперь более дружелюбно. Но легче от этого не становится.

- Вы… вы… - заикаюсь, делая глубокий вдох. - Мне говорили, что вы только вечером приедете.

Захлопываю дверь, тут же к ней прислоняясь. Крупная дрожь бежит по коже. Небольшой страх охватывает тело. Хочу улыбнуться, но губы словно онемели.

- Смог поменять билет на более ранний рейс, - мнусь на месте, не зная, как себя вести с ним и о чем говорить. - Ярослава, прими мои искреннее соболезнования, - в голосе слышится огромная грусть. - Я не знал, что Анна болела. Тогда бы помог всем, чем мог.

- Откуда вы знали мою маму?

Сердце болезненно сжимается. На глаза вновь слезы наворачиваются.

- Мы были знакомы довольно давно. Еще со временем университета. Я когда-то и с твоим отцом дружил.

- У меня нет отца, - выходит грубо, но по-другому я не могу.

Когда речь заходит о человеке, бросившим маму беременной, меня обуревают отрицательные эмоции.

Он не заслуживает, чтобы о нем вспоминали.

Он для меня никто. Просто носитель биоматериала.

- Ты уже собрала свои вещи? - тут же меняет тему.

- Какие вещи? - непонимающе моргаю, все-таки отталкиваясь от двери. - Ой! - хлопаю себя по лбу. Ну и дурочка же. - Может вы хотите чаю? Кофе? Бутерброд могу сделать.

- Ты лучше чемодан свой сюда неси. Нас внизу машина ждет.

- Зачем? Почему?

- Тебе разве завещание не озвучили? - киваю головой, мол все сказали. - Ну тогда к чему эти вопросы? Идем.

Делает шаг в сторону моей комнаты. Обегаю живую скалу и не даю дальше пройти.

- Максим ээээ…

- Дмитриевич.

- Максим Дмитриевич, объясните мне, плиз, зачем вам мои вещи?

- По завещанию ты должна переехать ко мне, - чувствуется раздражение в голосе. - Вашу с мамой квартиру необходимо продать в течении месяца.

- Что? - земля из-под ног уходит. - Нет, так нельзя. Вы не можете.

Да как он смеет продавать квартиру моего родного человека? Наше уютное, семейное гнездышко, наполненное чудесными воспоминаниями.

- Вообще-то, - складывает руки на груди, глядя на меня, словно я несмышлёный ребенок. - это обязательный пункт завещания Анны. Ты же читала его, Ярослава.

Прищуривается. Глаза в пол опускаю.

- Здесь мой дом, - плачу, не сдерживаясь. - Мама… она…

- Именно она и захотела все продать.

Нежное касание моего вздрагивающего плеча.

- Зачем? - громко всхлипываю.

- Чтобы у тебя не осталось плохих воспоминаний о ее последних днях здесь. Анна решила, что тебе нужно строить свою дальнейшую жизнь вдали от такого места.