Дверь распахнулась, и напротив валяющегося голышом Питбуля стоял Карим. До предела разъяренный, с бейсбольной битой в руках и бегающими в поисках меня глазами.

– КАРИМ! – орала я как бешеная. Словно за мной пришел кто-то по-настоящему хороший, мой родной человек, который готов сворачивать ради меня целые горы. – Карим, я здесь!

В холле на полу ползали избитые бандиты. Карим стоял над Питбулем и тяжело дышал. Его грудь вздымалась в такт тикающим часам – уже готовой взорваться бомбе, у которой стрелки вот-вот должны были пробить двенадцать.

– С тобой все в порядке? – спросил он меня с надеждой, что еще не слишком поздно.

– Да, – кивнула я, все еще не веря в спасение. – А с тобой?

Карим стоял передо мною в тесной белой майке, испачканной кровью. И я могла поспорить, что это была не его кровь.

Бросив биту на пол, он схватил Питбуля за шею – обхватил ее, словно удавкой, чтобы бычок не смог и шевельнуться без разрешения. А затем подтащил его к двери и прижал руку Питбуля к косяку.

– Какой он рукой тебя трогал? – спросил Карим, смотря на меня волчьими глазами. – Правой трогал?

– Правой? Я не... не знаю, подожди... 

Но Карим не собирался ждать. Он взялся за дверь и с размаху врезал ею по руке Питбуля.

– А-А-А-А-А-А-А!!! – начал выть тот от сильной боли. – Сука! Мразь! Подонок! 

– А теперь давай вторую... 

Карим хотел было разбить так и вторую руку, но я уже не смогла на это смотреть.

– Хватит! – крикнула я. – Прекрати! Он ничего со мной не сделал!

– Какого хрена, Карим?! – ревел Питбуль. – Вообще уже страх потерял?! Крыша совсем поехала?!

Карим присел возле истерящего мужика и заставил его отползти подальше к стене. Уверена, мой несостоявшийся насильник очень боялся, что одной рукой не отделается.

– Я тебя предупреждал. Не стоило этого делать.

– Ты сломал мне пальцы! Сломал мои ебаные пальцы! И ради чего?! Все из-за какой-то девки?! – бился в истерике Питбуль. – Да это ж просто сука – долбаная сука!

– Это моя сука, – отчеканил Карим и схватил мерзавца за горло. – Этого достаточно. Заруби себе на носу, Питбуль... За нее я убью кого угодно, она моя. И точка.

Оставив ублюдка в покое, Карим взял меня на руки и собрался вынести из здания. Но когда мы обернулись, в нас уперлось дуло пистолета. Питбуль хотел взять реванш и не стал искать для этого изящных инструментов. Он решил, что выстрела в упор будет достаточно, чтобы спасти растоптанное эго. В проходе стояли злые бандиты – все тоже как один со стволами в руках. Но Карим был безоружен – его руки были заняты мной. А в глазах – ни грамма сомнений, он вообще не боялся. И меня это пугало еще больше.

– А ты не думал, что другие тоже могут за нее убить? – пыхтел Питбуль, взводя курок на своем оружии. Оно смотрело прямо в лицо Кариму. – Например, тебя... Назови мне хоть одну причину не пристрелить тебя прямо сейчас.

Я готова была поклясться, что тогда наступил самый страшный момент в моей жизни. Я понимала, как близок был выстрел. А если пуля вырвется из дула, то это уже конец. Ему просто не жить. И все из-за меня.

Я готовилась упасть на колени перед людьми со стволами и молить их о пощаде. Но Карим не собирался выпускать меня из рук. Он крепко вжал меня в грудь и... нервно засмеялся.

– Тебе нужна причина?   

– Да! – гаркнул Питбуль, тыча в нас пистолетом. – Назови мне ебаную причину! Хоть одну!

И Карим ему ответил:

– Я твой родной сын... Или тебе отшибло память?

Услышав такое, я просто впала в дикий ступор. Неужели это правда?

– У меня нет сына! – огрызнулся Питбуль, как потрепанный жизнью пес, дерущийся с другими за еду на улице. – Ты ошибся, пацан...