– Ох, какая я дура, Громов. Нет, какая дура! Нашла, кого в преподаватели взять!

– Это да, – не стал я даже кривить душой.

Лена зло зыркнула через плечо в мою сторону и быстрее припустила, стуча каблуками по коридору. 

Мать моя женщина! Пока мы дошли до нужной аудитории, я успел бы десять раз заблудиться и еще десять покинуть универ к херам. Зачем здесь столько корпусов и зданий, а главное, как в них разбираться на трезвую голову – вообще непонятно. 

– Елен Санна, ты мне схему выдашь? – ухмыльнулся я, когда впереди замаячила дверь с табличкой триста три. 

– Что? Какую еще схему? 

– Здания. А то, боюсь, я буду каждое утро приходить к последней паре. У вас тут с этими корпусами сам дьявол заблудится. 

– Очень смешно, Громов! И ты еще каким-то чудесным образом отслужить умудрился? 

– Топографический кретинизм – штука неизлечимая. 

Взгляд у Ленки был такой, что я уже готовился получить хорошую затрещину.

Рука у нее, кстати, тяжелая. Пару раз приходилось в армии получать от строгой Елагиной, тогда еще в девичестве Морозовой. За свой максимализм зеленый и порыв юношеский. Но, если честно, кто у нас только не заглядывался тогда на молодую длинноногую медсестричку в части?

– Вот смотрю на вас, Денис Игоревич, и думаю: бороду отрастил, мышцы накачал, поседеть успел, а вот поумнеть… увы и ах. 

– Еще заведи свирель на тему: у всех в твои годы уже дети идут в универ, а ты даже женат ни разу не был. Давай-давай, добивай, Елагина, – отмахнулся я, поправляя пиджак. Уже и не помню, когда в последний раз вообще костюм напяливал. Разве что на особо важные встречи. Наверное, из-за этого чувствую сейчас себя не в своей тарелке. 

– А вот и заведу! Взрослеть пора, волк одиночка, – прозвучало почти как “псих”. Ну, и хрен с ним. Травма у меня. Детская. Непереносимость семейной жизни называется. 

В мысли снова не вовремя влезла Янка, и это странно – вспоминать о ней в контексте с женитьбой. Мне нужен был секс от этой голубоглазой утонченной малышки, но никак не семья и кучка спиногрызов. Тогда какого же хрена меня до сих пор так штырит и колбасит? 

– Кстати, о взрослении, – стушевалась Елагина, притормаживая меня у дверей в аудиторию. Оглянула пустой коридор и снова посмотрела на меня. 

– Да ладно, Ленн Санна, ты умеешь смущаться?

– Это не смущение, а волнение.

– А вот это уже интересней, – заложил я руки в карманы брюк. – Выкладывай.

– Тут такое дело, дочка моя учится в твоей группе. Уля. И она не должна знать, что мы с тобой знакомы, Громов. Еще не хватало, чтобы информация до Геры дошла. Он будет в бешенстве! Но и это еще не все.

– Даже так?

– Гера думает, что Улька наша на гражданском учится. Он категорически против уголовного права. Дома аж до скандала дошло, чуть не развелись к чертям! Вот только Улька у меня девчонка с характером…

– Есть, однако, в кого.

– Однако, да, – улыбнулась тепло Елагина. – В общем вот, – кивнула женщина и потянула руки к воротнику моей рубашки, машинально поправляя, – пока что для Германа дочка у нас учится на направлении гражданского права. Никаких тебе убийств, наркотиков и прочей прелести. 

– И когда вы собираетесь грозному Елагину рассказать правду?

– Когда-нибудь, – отмахнулась Ленка, – будет время – будет пища. Пока вот так. Ладно, все. Давай, Громов. Не подведи меня! – напутственно хлопнула меня по руке подруга. – Вот как раз звонок. Ты это, построже там с ними. Особенно с женской половиной, а то, чувствую, сейчас растекутся наши девки лужицей. 

У меня аж брови взлетели и глаза навыкат. 

– В смысле?

– В коромысле, Денис. Как будто я не знаю, как на тебя бабы реагируют!