Картинки, всплывшие в моем воображение, тут же заиграли яркими красками.

Мне больше нравится, когда он зовет меня Яна. Никто меня так не зовет. Но он об этом не узнает. 

– Она самая, студенческий показать?

– Еще, может, чего покажешь? – усмехается Громов не по-доброму. Качает головой. А во мне просыпается злость, потому что он не имеет никакого права разговаривать со мной в таком тоне. И вести себя так тоже права не имеет! Что он о себе возомнил?

– Только если средний палец. 

– Принцесса за две недели зубки отрастила? Забавно. Я все думал, мозг сломал, почему ты сбежала? – отталкивается от стола и медленно приближается ко мне с грацией хищника.

Я отступаю. Вжимаюсь в столы, стоящие на первом ряду. Сглатываю с трудом вязкую слюну, загипнотизированная его темным взглядом. Взгляд сам собой на губы падает. В горле пересыхает.

– А ты, оказывается, и имени настоящего своего не сказала, – мужчина приблизился так, что осталось между нами пара жалких шагов.

– Почему же? – усмехнулась.

В нос ударил такой знакомый запах туалетной воды с примесью мужского геля для душа. Горький, щекочущий, глубокий. Так бы и дышала им одним.

Колени мои дрогнули, и я вцепилась руками в стол за спиной.

– Я сказала: Яна. Уль-Яна. Это сокращение. Я никого не обманывала. Тут твои обвинения безосновательны. 

Денис в два шага оказывается около меня и упирается в стол руками по обе стороны, захлопывая ловушку. Наши лица непозволительно близко. Я чувствую его дыхание. Оно осталось одно на двоих. До дрожи хочется закрыть глаза и ощутить… снова ощутить…

Стоп, Ульяна! О чем вообще думаешь, девочка?

– Ответь мне на один-единственный вопрос, – смотрит в глаза, словно в душу заглядывает, все веселье из тона улетучилось. – Почему? – зазвенела сталь. 

Мне не нужно переспрашивать его, о чем он толкует. Я все прекрасно знаю и понимаю. Но что я ему скажу? Испугалась? Испугалась, что на одну ночь? Глупо. Очень глупо и не по-взрослому. А я не хочу, чтобы он считал меня маленькой девочкой! Хотя, наверное, что я ему сейчас ни скажу, он будет думать именно так.

– А что, такому, как ты, никогда не отказывали? – набираюсь смелости и выдаю ему в лицо.

Лучшая защита – нападение. Будем, значит, нападать. 

Кажется, Денис не ожидал такого ответа. Его лицо вытянулось от удивления, в глазах непонимание. Правда, оно быстро сменяется решимостью:

– Не знаешь, от чего отказалась, – усмехается и улыбается той самой улыбкой змея-искусителя, а меня тут же обдает жаром и низ живота скручивает в знакомом спазме.

– И не хочу знать, тебе не удастся потешить свое самолюбие, Денис Игоревич, – вот тут-то я понимаю, как зацепила его мужское эго. Его ноздри раздуваются, желваки ходят ходуном. А взгляд… взглядом можно убивать?

– Кто этот сопляк, который с тобой рядом ошивается? – говорит медленно, мне кажется, ему тяжело даются слова. От этого мне становится не по себе, но я не могу уйти проигравшей, хоть и непонятно, что за бой мы тут устроили.

– Вадим? – улыбаюсь, как дурочка. – Мой жених, – вот вам, пожалуйста, шоко-терапия во всей красе!

– То есть, жених?

– То и есть. А теперь будьте добры, Денис Игоревич, соблюдайте дистанцию, – шиплю я, выворачиваясь из плена его рук. Отступаю на пару шагов, наконец чувствуя себя в безопасности.

– Желаю вам удачной преподавательской работы, – чуть ли не кланяюсь и бегом вылетаю из аудитории, захлопнув дверь, тут же к ней привалившись спиной.

Сердце стучит, как бешеное. Руки и ноги ватные. Щеки горят. 

Что я наговорила? Что только что ляпнула? Кто меня тянул за язык?