Но я ведь не могла просто признаться, что вляпалась в него! Кому это надо? Уж точно не суровому вояке. Больше чем уверена, что господин Громов на каждом курорте цепляет себе девушку, а то и две. Бабник! От него же так и тянет альфа-самцовостью, чистым тестостероном!

Тьфу, слово-то какое. Пошлое.

Трясу головой, чтобы развеять это жуткое видение: его с другой в обнимку. И оттолкнувшись от двери, тороплюсь на поиски Вадика.

Я еще не знаю, на что подписалась, подставив не только себя, но и Шмелева.

4. Глава 4

Денис

Языкастая. Оказывается. В Сочи я такого за Янкой не заметил. Там она была воздушной и до страха ее сломать утонченной принцессой. Здесь же, видать, “ее стихия”, сказывается и мамка под боком. Дерзит, коза. 

Елагина.

Рехнуться можно!

Со злости впечатываю кулак в столешницу, до крови сбивая костяшки. 

У меня явно зациклилась жизнь, иначе хрен объяснишь, почему я исправно на своем пути на Елагинскую чету натыкаюсь. Вляпываюсь буквально! Сначала Ленка, из-за которой полкан Герман меня в свое время нехило дрючил, гоняя по всей части. Только вот безосновательно. А теперь вот… Ульяна Германовна. Дочь. Узнай он, что я покусился на его самое святое и дорогое, яйца на кулак намотает, а потом и вообще к херам отстрелит. Я бы так и сделал.

Оху…

Короче.

Провожаю взглядом захлопнувшуюся дверь. Девчонка ею долбанула от души. Ощущение, что по моей гудящей голове.

Как я вообще выдержал пару, непонятно. На чистом упрямстве и злости. Особенно второе нехило так мотивировало, пеленой перекрывая все перед глазами. Ни одного имени и ни одной мордахи сейчас даже не вспомню из студиозусов, кроме двух. Глаза то и дело натыкались на милующуся парочку: Янка и этот… блондин.

Шмелев, чтобы его. Все “пропеллеры” пообломаю и по мохнатой жопе надаю, если еще раз такой взгляд в сторону моей Янки увижу. 

Завожусь, да тут же себя осаждаю с горьким смешком. 

Моей? Если уж она чья, так этого перепончатого насекомого с жалом в заднице, Громов. Но точно не твоя!  

Жених. Зашибись. А в Сочи это что было? Попытка нагуляться перед аскетичной семейной жизнью? Разнообразить половую? Попробовать что-то новое? Так чего деру-то тогда дала? Дурная! Я бы ей показал… все показал. Всю ночь бы самозабвенно показывал, что утром встать с кровати бы не смогла! 

Тормозим, Громов. 

Злости на эту малявку не хватает! 

А сейчас? Ну, вот что сейчас такое было?

Эта коза меня уделала!

Мне не отказывали?

Да, черт возьми, мне не отказывали! Меня не кидали со стоящим колом членом в  номере отеля. Так и хотелось выдать этой зазнобе, а потом в губы ее впиться. До боли. Искусать их, упрямые, поджатые, и закончить начатое. Меня бы даже гребаный новооприобретенный статус ее препода не смутил! 

Только вот от ее взгляда все слова застряли и пыл поумерился. Бравада-то у девчонки явно напускная, внутри, больше чем уверен, она дрожит и трепещет. А вместе с ней и мои части тела “дрожат” и  “трепещут”, млять.

Яна-Ульяна Елагина. Это надо такому случиться! 

Потирая затылок, дохожу до стола, убирая бумаги. Валюсь буквально на стул и растираю висок. 

Елагина! Насмешка судьбы, не иначе.

Вот трезвый разумный голос начинает вещать, чтобы и думать перестал о девчонке. Она дочь Ленкина. Дочь! Не имею права и думать о ней. Мелочь мне в дочери годится. 

Но как, мать вашу? Как?

Я две гребаные недели пытался вытрахать ее из своей головы! Перебирал этих блондинок. Чтобы и дальше продолжить свою жизнь как обычно, в прежнем русле, но нет. Цапанула. Зациклился, как ненормальный, как маньяк. Ущемили достоинство. Дело принципа. Называйте, как хотите, сути не меняет.