Но страх толкает пробовать все. Даже глупое, отчаянное.

Я не от Эмина сбегаю, а от правды. От реальности.

Потому что от Эмина не сбежать в итоге.

И зайцу приходится жалобно вскрикивать, когда волк впивается зубами в его шерсть. И трепыхаться в лапах волка вскоре становится бессмысленно. И очень больно.

- Хватит! Хватит бегать!

Эмин утробно рычит, прижимая меня к входной двери. Вжимая в холодное дерево своим сильным телом.

Я дергаюсь в его руках. Кусаюсь. Кричу. Вырываюсь.

Он сын зверя. Больного на голову, дикого зверя.

И я добровольно отдалась ему.

- Замри…

Я делаю глубокий вдох. Эмин сжимает меня сильнее. Я буквально парализована в его руках.

Мои запястья в его тисках. Останутся синяки, мы оба это понимаем.

Моя голова зафиксирована его рукой. На шее останутся красные следы от дикой хватки.

Фиксирует от и до.

Я плачу. Он этого добивался – моих эмоций.

Мама говорила не терять Эмина. Говорила, что если сбегу, то не Эмин меня первым найдет, а Булат. И жизнь станет еще печальнее.

Только куда печальнее, мама?

- Тихо, маленькая…

Шепот безумца пробивается вместе с его прикосновениями. Вместе с тем, как его колено упирается в мои.

И с силой разводит мои ноги.

Я распахиваю глаза. Сердце колотится остервенело, когда Эмин задирает платье.

И пятерня его сжимает оголенное бедро.

Он не замечает моего страха. Парализованности.

Как безумный целует мое лицо. Его горячие губы скользят по соленым губам и щекам. Как безумный, он дышит в висок. Тяжело и часто.

И прижимается ко мне сильно, чтобы я не убежала.

Пытается поймать мои губы своими. Мое сопротивление ему мешает. И злит.

Шероховатые руки быстро поднимаются ввысь, вовсе задирая платье и оголяя мое тело. На мне ведь ничего не было. Сняли пижаму в доме Анархиста и надели платье. Без белья. Без преград.

- Только не плачь. И не борись со мной, маленькая.

То ли просьба, то ли предупреждение.

Его руки беспрепятственно накрывают грудь. Сжимают крепко до темноты в глазах. Я глухо стону ему в губы. Отвернуться хочу, но его рука за шею упрямо держит.

- Эмин!

Я кричу. Забываю о том, кто стоит за дверью. И Эмину все равно, кто нас слышит.

Все равно не потревожат.

Эмин забывается. Заставляет открыть рот и принять его поцелуй. Мнет платье, задирая его. Кожу мнет. Прижимается ко мне, не скрывая желания… желания сделать со мной больное, страшное.

Я упираюсь руками в его грудь. Ладонь проскальзывает так резко, что собой срывает пуговицу. И я касаюсь горячей кожи Эмина.

Одергиваю ладонь как ошпаренная. И мое тело, отданное зверю на растерзание, начинают сотрясать рыдания. Тело, такое доступное и желанное для зверя. Эмин мнет его как пластилин. Руки сжимает под ребрами, двигается ниже.

Я оседаю на пол, скольжу по двери. Но он поднимает меня и вновь целует. Жадно и больно.

Эмин забывается.

И тогда я начинаю задыхаться. От его рук. От его поцелуев жадных. От страха происходящего.

Тело пробивает судорогой.

Я кричу как раненый зверь.

И Эмин просыпается. Просыпается.

Он глаза впервые открывает. В них - дикий омут. Безумие. Желание овладеть недоступным.

- Моя девочка… - выдыхает шумно.

Руки с тела убирает. Отшатывается от меня как от прокаженной.

Туман в глазах оседает. На его место приходит осознание.

Возвращается человек. Он просит прощения, а я дрожу как от лихорадки.

- Диана, прошу… Не плачь.

Эмин в растерянности. Он не находит слов, а мне слова не нужны.

Мама говорила, что я должна осознать одну вещь. Эмин - мой мужчина. Говорила, что, если я подход к нему найду, он мне звезду с неба сорвет. Все ради меня сделает.

А затем я вспоминаю Кристину. Невинную душу.