Если он заставит меня, я за себя не ручаюсь.

– Я не дам тебе погубить свою мечту из-за того, чего уже не исправишь.

– С чего ты вообще взял, что это моя мечта?!

Я повысила голос и тут же пожалела об этом. Села на трибуны и опустила лицо вниз.

– Смотри, – велел Давид.

Он засунул руку в карман, а после – вытащил оттуда фотографию. Мою фотографию.

Я была юна и заняла первое место на каком-то чемпионате. Я плохо помнила то время – память будто заблокировалась. Та жизнь перестала для меня существовать.

На фотографии меня обнимали родители.

– Эта девочка такая радостная здесь, – прошелестела губами, – это что, я?

– Ты, – усмехнулся Басманов.

Я подняла взгляд. Для него каждое слово – усмешка.

А для меня это адская боль.

– Точно, – процедила я, – а через год их не стало.

– Все, девочка, – вдруг разозлился Давид, – хватит ныть. Переодевайся и на лед. Ты будешь выступать для меня.

– Нет. И не проси.

Я не заметила, как включила сталь. Ту самую, за которую меня хвалил Монарх.

– Я просить не собираюсь, – он приблизился, – я говорю, а ты делаешь. Этой ночью ты выйдешь на лед. Если я захочу, завтра ты тоже выйдешь.

Я качала головой, а он продолжал:

– Я договорюсь, и ты возобновишь тренировки. Будешь выступать и побеждать, как и раньше. Я помогу.

– Нет, нет, нет!

Я качала головой как безумная!

Он хочет меня заставить.

Он хочет больше не видеть солнца.

– Мои мечты изменились! Не заставляй меня!

Я оттолкнула его руки, а он насильно прижал к себе.

– Ничего не изменилось, – отрезал зверь, – ты придумала себе клетку и упекла себя в нее. Я вытащу тебя оттуда, поняла?

– Ты же мой спаситель… – процедила я.

Давид был зол – он ждал благодарности и любви в моих глазах.

Или хотя бы должной благодарности.

Но встретил ненависть и сопротивление.

– Довольно, Жасмин. Пошла переодеваться и на лед!

– Даже не подумаю…

Давид встряхнул меня как тряпичную куклу и недобро прищурился:

– Ты забыла, кому принадлежишь?

Я тяжело задышала. Он тоже.

Его хватка причиняла боль.

– Забыла, чье слово будет последним? Ты моя, Жасмин. И ты будешь делать то, что я скажу.

Меня переклинило.

После короткого замыкания расслабились челюсти. И руки опустились вдоль тела. Я стала пластичной и податливой, когда вспомнила, ради чего я пришла сюда.

– Конечно. Я станцую для тебя, Давид.

– Так лучше, детка.

Зверь подобрел и приказал:

– Выбирайся из своего кокона. Я охренеть как хочу увидеть тебя настоящую.

Я кивнула. Я стану для тебя самой настоящей, мой нежный убийца.

Тебе не понравится, но я стану.

Я ушла переодеваться. Для меня здесь все было готово – Давид знал, что сумеет заставить меня.

Ведь я не более, чем его трофей, и жалеть мои чувства нельзя. Он захотел, чтобы я посвятила свое выступление ему, и я это сделаю.

Первое время с тренером прошло в разминке. Несмотря на ноябрьскую ночь, спать совсем не хотелось – внутри был сгусток эмоций, который хотелось выплеснуть.

– Вы хорошо стоите на ногах! – похвалил тренер.

– Спасибо, я знаю, – отрешилась я.

Александр Веретянов был известным тренером чемпионов. В свое время я тоже претендовала на чемпионство и вполне могла стать его ученицей. Я мечтала об этом.

Мечта сбылась, только радости нет. Радость выкрали вместе с детством.

Я посмотрела вдаль, на трибуны – там сидел Давид и следил за каждым моим движением. Ему нравился мой костюм, моя грация. Я ее не утратила.

– Сколько лет вы стоите на льду? – спросил тренер.

– С трех лет. Стояла.

Я пропустила удивленный взгляд Веретянова, продолжая незамысловатые разминочные движения.

– Господин Басманов сказал, что вы давно не занимались. Сделаем выступление попроще, Жасмин.