Высадка на Аверсум должна была произойти за час до рассвета по местному времени. Общеизвестно, что это самые глухие часы, когда уставшие организмы гуманоидов уже предвкушают пересменку и отдых. И я понимала, на что делает ставку Шрам и его команда. И в то же время меня это беспокоило. Не знаю, как на Аверсуме, а в Арганадале к охране правительственных исследовательских институтов и лабораторий привлекали представителей самых выносливых рас. Обычно это были игумары и фарны. И если первые часто не отличались особой сообразительностью, то фарны… Невольно я долго раздумывала над этим вопросом, оправдываясь перед самой собой тем, что если со Шрамом что-то случится, то за мою судьбу и жизнь нельзя будет дать даже ломаный грош, как говаривали у меня на родине. И в конце концов, в последний вечер перед началом операции, решилась заговорить об этом со Шрамом:

— Ты же понимаешь, что не просто так с Аверсума не вернулось такое количество буканьеров? И Тейт не за твои красивые глазки пошел тебе на уступки?

Минут десять назад Шрам во второй раз за вечер довел нас обоих до вершины наслаждения и сейчас лежал расслабленный, с лицом кота, сожравшего хозяйские сливки. Однако, услышав мой вопрос, он повернул голову и удивленно, а потом и насмешливо уставился мне в лицо:

— Неужели ершистый ученый-генетик начал переживать за жизнь своего хозяина?

Насмешка обожгла. У меня в голове был выстроен стройный план разговора, но я не ожидала такого поворота разговора. Оказалась не готова к иронии. И даже к сарказму. Думала осторожно подвести Шрама к мысли о том, что где-то в охране требующегося ему объекта есть подвох. Здоровенный, как черная дыра. Но после подколки буканьера почему-то все мысли словно выдуло из головы. Обиженно повернувшись к Шраму спиной, я не нашла ничего умнее, чем буркнуть:

— Забудь. — И, помолчав несколько секунд, все же язвительно процедила сквозь зубы: — Надеюсь, у тебя хватит ума вернуться назад живым и не бросить меня на съедение своей озабоченной команде!

В следующий миг мне на бедро легла шершавая ладонь буканьера и непререкаемым жестом повернула меня на спину, Шрам всей тушей навис надо мной:

— Кто посмел приставать?

Переход от расслабленности и подколок к готовности убивать оказался настолько резким, почти мгновенным, что я невольно струхнула и не раздумывая выпалила:

— Присланный тобой техник! И не совсем приставал.

Морщась в душе от отвращения к самой себе, я пересказала Шраму ситуацию. Тот долго смотрел на меня, словно пытаясь понять: лгу или нет. Но напряжение медленно уходило из его мощной фигуры. И в итоге он снова откинулся назад, пару мгновений поерзал, устраиваясь поудобнее, а потом, закинув руку за голову, пробормотал:

— Не бойся Гирана, он не тронет. Если сама не разрешишь.

Я опешила:

— В смысле сама не разрешишь?

— В прямом, — в голосе буканьера слышалась явная досада. Кажется, он уже проклинал напавшую на меня разговорчивость. Но на пояснения все же расщедрился: — Гиран — точно такой же модификант, как и я, как и любой на этом корабле. И точно так же, как и все остальные, он — отбраковка. Неудачная модификация, минусы которой серьезно перевешивают плюсы. Мы все оказались ненужными, не годящимися служить нашему бывшему хозяину. И за ненадобностью он просто выбросил нас на помойку. Подыхать. А мы взяли и выжили, — в голосе Шрама слышалась застарелая горечь. Как будто он давно уже смирился со своим горем. — Но речь сейчас не об этом. Гиран очень силен физически, исполнителен и скрупулезен. Иногда даже скрупулезен во вред делу. В остальном же он как большой ребенок. Ему нужно разрешать и запрещать, вести его за руку, тогда он более-менее уверен в себе. В противном случае теряется и начинает капризничать как настоящий ребенок. Так что он для тебя не опасен. И вообще, самых больших смутьянов я забираю с собой. Остальным пороху не хватит выступить против моего приказа, так что не стоит волноваться. И спи уже. Мне тоже нужно немного поспать. Следующие сутки будут нервными и напряженными.