После таких слов я не осмелилась вернуться к своему плану и разговору. Более того, все, что я себе напридумывала, начало казаться глупым, надуманным, истеричным. Если Шрам модификант и столько лет, а ему явно не меньше лет сорока, успешно прячется от Альянса и тех, кто его создал, а теперь желает уничтожить, значит, понимает, что делает и на что идет. И все же, интересно, что ему потребовалось на Аверсуме? Или не ему, а Тейту.

Пока я барахталась в своих мыслях и догадках, дыхание Шрама выровнялось. Мужчина уснул. Я осторожно повернулась лицом к нему, устроилась поудобнее, по давней детской привычке сложив ладошки под щекой, и уставилась в словно выдубленное космосом лицо с жесткими чертами.

В голове кружились обрывки мыслей и каких-то неясных желаний. А где-то в глубине души, на самом ее донышке все так же медленно зрела тревога. Никогда раньше я не отличалась особой мнительностью или чувствительностью. Но вот сейчас избавиться от поселившегося внутри меня дурного предчувствия никак не могла. Словно сам космос, обдавая своим ледяным дыханием, нашептывал мне на ухо о том, что грядет беда. И я сама не поняла, как это получилось, но с губ вдруг слетел судорожный шепот. Будто молитва:

— Ты только вернись назад. С остальным разберемся.

Шепнула и испугалась. Да я сошла с ума! С каких пор меня заботит судьба поработившего меня флибустьера? Но отделаться от ощущения, что Шрам для меня важен и нужен, не получалось никак…

В эту ночь мне очень долго не удавалось уснуть. А когда все-таки провалилась в сон, то меня разбудил Шрам. Не говоря ни слова, он раздвинул мне, сонной, ноги и закинул их себе на плечи, а потом не церемонясь, одним резким движением вошел в меня до упора.

Регулярные занятия сексом принесли свои плоды: я уже приспособилась к размеру Шрама и не испытывала дискомфорта, когда он входил в меня до конца. Однако сегодня, наверное, из-за того, что пират взял меня без предварительных ласк, тело отозвалось глухой болью. Я протестующе застонала. Но пират и не думал раскаиваться.

Буканьер уже изучил мое тело. Знал все чувствительные местечки. В ответ на мой бессловесный протест его пальцы легли на внутреннюю поверхность моих бедер и затанцевали там свой порочный танец. Шрам властно и хрипло скомандовал:

— Положи руки себе на грудь! — Его взгляд прожигал насквозь, словно два сиреневых лазерных луча. Я невольно сглотнула и послушно выполнила требование. — Ласкай себе грудь! — мгновенно последовал новый жесткий приказ. — Поиграй с сосками так, как с ними играл я!

Требовательный и жесткий голос зачаровывал и подчинял. Я послушно положила ладони на обнаженную грудь и слегка сжала соски большим и указательным пальцами. По телу словно электрический ток пробежал.

Шрам не двигался. Замер, словно змея перед броском. Только его член слегка подрагивал внутри меня будто от нетерпения, пальцы едва ощутимо поглаживали нежную кожу бедер, а глаза… Сиреневые глаза темнели, словно от надвигающегося шторма. И следили за мной неотрывно, будто приклеенные к моим пальцам. От этого взгляда срывалось дыхание, а внизу разгорался настоящий пожар. Возбуждали не действия или движения мужчины, возбуждала сама ситуация и его жадный взгляд. На меня никто и никогда так не смотрел. Как будто во мне, в том, что я делаю, содержится живительный эликсир, без которого мой партнер умрет. И я уже смелее обхватила мягкие холмики всей ладонью. Погладила, смяла, ущипнула напрягшиеся соски. Шрам резко и хрипло выдохнул, и вышел из меня почти полностью. Только для того, чтобы потом снова войти резким и сильным толчком. Первым толчком к обоюдной разрядке.