Процесс разбора короба и подготовки к монтажу настолько увлек меня, что я вообще перестала замечать, что происходит вокруг меня. И невольно нервно подпрыгнула почти на полметра над полом, когда правую ягодицу неожиданно словно обожгло огнем, а надо мной прогудел какой-то… мечтательный, что ли, голос:

— Хорошая попка!.. Я б вдул…

До меня не сразу дошел смысл сказанного. Но когда дошел…

Я побагровела так, что щеки, казалось, мне ободрали наждачной бумагой. От боли навернулись на глаза слезы. Но и одновременно прояснилось в голове. Злобно покосившись на техника, с надеждой таращившегося на меня, пробурчала:

— Гляди, чтоб тебе Шрам не вдул! Он свое бережет! — И с мстительным удовольствием наблюдала, как зеленый громила отшатывается от меня с выражением обиженного ребенка на зеленоватом лице.

Авторитет Шрама был незыблем, и мне оказалось невероятно приятно получить подтверждение тому, что я действительно могу выйти за пределы каюты, не опасаясь влипнуть в неприятности. Чтобы себе ни придумывали пираты, летающие на корабле под началом Шрама, обо мне они могут лишь помечтать. Пока Шрам жив. От этой циничной мысли меня передернуло. Надеюсь, после возвращения из своей экспедиции буканьер все же отпустит меня, и его конца я никогда не увижу.

За два часа до старта привезли все необходимые мне среды и реактивы. Я едва сумела все распихать по местам до того, как собранный Шрам сухо скомандовал мне все бросить и занять место в противоперегрузочной капсуле. В его каюте такой не было, все же капитан при стартах и посадках всегда находится там, где управляют кораблем. За мной зашел один из членов экипажа, дерганный темный, словно засушенный космосом, фарн. И отвел меня в комнату, специально отведенную под капсулы для свободных членов экипажа. Под чужими взглядами было неуютно. Но пираты лишь смотрели. Возможно, раздевали меня в своих мечтах. Но даже на словах не задевали. А едва лишь стало возможно, едва корабль лег на курс, а на табло загорелось разрешение покинуть капсулы, я умчалась обратно в каюту Шрама, более не обращая внимания на его озабоченный экипаж. У меня там были реактивы. И среды. И парочка идей, которые следовало опробовать. Шрам не дал мне доступа в галанет и добраться до своего облака с информацией я не могла. Но все, что было необходимо, все равно прочно сидело у меня в голове, я могла обойтись и без галанета. Тем более что буканьер «любезно» выделил мне планшетник с просто неимоверным запасом памяти. Я могла вести записи и не волноваться, что что-то забуду.

Теперь не я ждала по вечерам, когда Шрам вернется в каюту, а буканьер вытаскивал с ворчанием меня из-за лабораторного стола под мое причитание: «Да дай хотя бы все сохранить!» И да, секс у нас теперь действительно был два раза в день. Утром я обычно просыпалась от ласк Шрама, уже возбужденная, готовая его принять. И все случалось очень быстро. Для меня. Зато вечером…

Шрам оказался весьма изобретательным в сексуальных играх. Я еще в академии приобрела некий опыт и жениху досталась далеко не девственницей, что, впрочем, нисколько Стейна не огорчало. Он только посмеивался, что если бы у меня до него никого не было, то он бы точно опозорился, не зная, что делать с моей девственностью. Но ни Стейн, ни те, кто был до него, не обладали таким воображением, как Шрам. Однажды, шла уже вторая неделя полета, близился конец моего первого эксперимента на борту пиратского корабля, и я ходила довольная как слон, я не выдержала и спросила у буканьера, откуда все это появляется в его голове? А перед этим пират довел меня до полного изнеможения на… спортивном тренажере, превращенном в подобие короткой кушетки!