— Мне столько не осилить, — улыбнулась я, рассмотрев объемы тарелки, принесенной Мишель. Из этого тазика вполне можно накормить половину Академии, а не одного полудохлого курсанта. Ложка тоже под стать — настоящий половник. Я поняла: главная лекарка решила закормить меня до смерти, чтоб не мучилась.

—  Придется, — настоятельно порекомендовала Мишель. — Костный бульон с заговоренными травами быстро восстановит силы. Думай о том, как поскорее прийти в себя, а не выйти в астрал.

В последнем замечании читался тонкий намек на толстые такие обстоятельства. Мишель заметила, как между мной и Марсом в очередной раз пробежала искра. Заметила и предупредила, будто сама не знаю, что эта сумасшедшая влюбленность может разрушить все, к чему я так долго и упорно шла. Но как противиться, если от одного прикосновения наставника меня действительно выбрасывало в астрал?

Мои руки тряслись, когда брала ложку. Не только от бессилия, но и от нервозности. Ну не могла я чувствовать себя спокойно рядом с Марсом, особенно когда он вот так вот заботливо поправлял одеяло. Как итог, несколько капель бульона упали на белоснежное покрывало.

— Ничего, это легко исправить, — с заботливой улыбкой Марс взялся за полотенце, решив промокнуть им пятно. И нацелился прямо на мою грудь.

— Не надо! — заорала я, снова расплескивая бульон.

Если бы наставник коснулся здесь, это был бы полный провал. Во-первых, он мог почувствовать, что под покрывалом скрываются два вполне заметных полушария (я и без того почти не дышала, чтобы не привлекать к ним внимания). А во-вторых, я сама боялась почувствовать то, чего чувствовать совсем не должна.

— Я сама поменяю покрывало, — вступилась Мишель, сделав на меня большие глаза и пошевелив кончиками длинных ушей. Ага, будто я сама не знаю, что веду себя глупо. — Потом, когда не будет посетителей. Но бульон должен быть съеден, а не расплескан по постели.

В итоге Марс взялся кормить меня с ложечки, а мне пришлось покорно это терпеть под насмешливым взглядом Мишель. Это была сущая пытка. Но лишь когда тарелка опустела больше, чем на две трети, меня оставили в покое. Марс ушел, пообещав навещать как можно чаще.

Я не знала, желаю этого или опасаюсь.

— Добром это не кончится, — Мишель имела точное мнение на этот счет. — Можно сколько угодно менять внешность, но внутри останется прежняя начинка.

Мудро, что сказать. Мишель права: внешность изменить легко, а вот чувства — практически невозможно. Только приглушить слегка долгом и ответственностью.

— Мы с Марсом только друзья, — все же попыталась оправдаться. Поймала полный подозрения взгляд и сдалась. —  Он считает меня другом. И не знает ни о моем поле, ни о привязанностях. Никогда не узнает…

Мишель покачала головой.

— Марс чувствует, но не верит собственным ощущениям, — заметила она. — Только он умный парень, Вэр, и может догадаться. Будь осторожнее.

Я старалась как могла. Но и без того двойственное положение усложняло желание Марса встретиться с Вэринией. И я пообещала ему это свидание, которое вполне может стать началом конца. Конца моей карьеры Охотника и дружбы с Марсом. Зная, как рьяно он чтит Устав Академии, можно не сомневаться: обман повлечет за собой необратимые последствия. Марсу придется рассказать ректору и Попечительскому совету о том, что я девушка, иначе он и сам пострадает.

Временная слабость и лежание в медпункте имели и положительные стороны. У меня появилось время все обдумать и прийти в себя. К тому же меня часто навещали, не давая скучать. Самым желанным и долгожданным гостем (после Марса, разумеется) стал Каст. Он долго краснел и просил прощения за то, что усомнился во мне. Восхищался победой на Гольё, как будто в этом была только моя заслуга.