– Не можно! – взвизгнул герцог. – Тебя что подвесить вверх ногами, чтобы ум в голову вернулся?

– Только голубь, Ваша Светлость?

– Думай!

Мысли ворочались с натугой. Хотя…

Когда герцог рванул в башню, будто его прохватило, Игорь просто так, исключительно для себя, прикинул несколько вариантов выхода из сложной ситуации. Почему только для себя? Потому, что его советов обычно не спрашивали. Наоборот, пресекали инициативу, мотивируя тем, что он де незнаком с местными обстоятельствами, нравами и задачами текущего момента, историей Алларии, прогнозом погоды и т. д. Потом явились постоянные обязанности и заботы, да и активничать расхотелось. Жил себе и жил.

Не иначе какие-то флуктуации в атмосфере пошли: съехавший с ума из-за паршивой птицы герцог зачем-то будит давным-давно по жизни заснувшего Игоря и заставляет мозгом думать.

–Как я понял, голубь прилетел из Невьи… – осторожно повёл начальник дворцовой стражи.

– Ну!

– Там сидит Пелинор.

– Я это и без тебя знаю!

– Его родственники из герцогского домена… могут сноситься с князем посредством голубиной почты.

– Болван! Они враждуют… хотя… а почему бы нет, а?

Герцог изогнул красивую светлую бровь и улыбнулся. Лёгкие, обрамляющие лоб кудри пошли золотыми искрами.

– Да, Мец не в лучших отношениях с Пелинором. Он предан мне и Клиру… но кто поручится, что за нашими спинами он не ведёт свою игру… Если предположить, что бурые и красные медведи… у Меца прекрасная голубятня. Помнится, отбывая на Границу, Пелинор часть своих птиц оставил кузену. Да! Вот и прекрасно. Поезжай в Мец и привези мне нужного голубя. Тем самым мы убьём двух зайцев. Но действовать будешь от собственного имени.

– Ваша Светлость, что я скажу Мецу? Да он велит меня с моста в ров кинуть.

– Купи у него птичку, денег я тебе дам, либо укради.

Герцог смотрел в пространство и разговаривал уже сам с собой. Подразумевалось, что, дослушав, Игорь очертя голову кинется исполнять поручение. И что самое главное – исполнит.

Случая что ли раньше не подвернулось или ночь сегодня была особенной!? Игорю вдруг показалось, что герцог тяжело болен тихой, но неотвратимой душевной болезнью. И что, что чудеса? Ну, чудеса. От них ещё быстрее свихнёшься.

– Ваша Светлость, я ровным счётом ничего не понимаю в пернатых, – твёрдо заявил начальник дворцовой стражи, возвращая синьора к реалиям.

– Какое это имеет значение?

– Вашему официальному посланнику, Мец, разумеется, отдаст горностаев, либо скажет, что у него таких птиц нет. Явись я сам по себе, мне впарят первую попавшуюся ворону.

У Ария задёргался угол рта. Тупой слуга его не на шутку уже разозлил. Однако синьор справился и даже внял, а вняв, изрёк:

– Сколько человек служит на голубятне?

– Шестеро.

– Возьмёшь одного с собой.

– Любого?

– Да! Всё, иди! Отправляйся прямо сейчас!

Горюта сидел на пороге казармы и прилаживал к сумке кожаную петлю. Саня сам не заметил, как вышел к северной стене крепости. Посидел в тени беседки, птичек послушал – верещат – и побрёл, куда глаза глядели.

Длинная приземистая казарма приросла одним боком к стене. С торца – дверь нараспашку, а в ней – скрюченный, занятый починкой старшина.

Домой не пошёл. А у него там, между прочим, жена, дети. Интересно, какого лешего он на службе прохлаждается!? И лицо у Горюты смурное, сильно задумчивое, в тугую тёмную печаль.

– Службу исправляешь? – вместо приветствия спросил Саня.

– Угу.

Гукнул и опять уткнулся в своё рукоделие. Но кот не обиделся на такую непочтительность, наоборот, интересно стало, отчего это открытый, прямой Горюта глядит, будто кум обиженный.