Сухо. Злится? Мэйнфорд ведь не виноват.

- Он устал. Змеям летать неудобно, - произнесла Тельма. – А крылья у него красивые…

- Змей?

Наверное, водителю, если он слышит разговор, тот кажется напрочь лишенным смысла.

- У него крылья сделаны из воздуха. Красивые. Но тяжелые.

- Очень, - Кохэн запрокинул голову. – Боги меня не слышат…

- Тебе лишь кажется, что не слышат. Они заперты…

И Тельма закрыла глаза. Она разом вдруг обмякла, покачнулась и упала бы, если бы Мэйнфорд ее не обнял. Пока она еще позволяет ему прикасаться… странно, что позволяет.

- Вы могли там оба… Мэйнфорд, это перестало быть игрой. В следующий раз… - Кохэн не договорил. Правильно, из слов ткутся нити судьбы, и ни к чему давать им пряжу.

- Следующего раза не будет.

Громкое заявление.

И Мэйнфорду самому хотелось бы себе верить. Он же лишь покрепче сжал Тельму и прикрыл глаза. Спать нельзя, но ощущение мерзкое, будто под веки стекла сыпанули.

Больше до дома он не произнес ни слова.

…Тельма и Элиза Деррингер.

…сердце, которое едва не вырезали…

…существо, знавшее о Мэйнфорде и подвале, о жертвенном камне… руны… руны существовали, теперь, когда тело несколько отошло, Мэйнфорд чувствовал их на груди. Кровили, но не сильно, под грязным пиджаком не заметно. А там уж док поможет. Порезы не представляют опасности.

Док ждал.

Он был молчалив и собран, и походил на себя прежнего, что было неправильно в корне. Черный костюм. Белая рубашка. Саквояж в руках. Перчатки из тонкой кожи швом наружу. Взгляд зацепился за эти швы, и Мэйнфорда вырвало.

- Все… нормально, - он вытер рот ладонью.

- Вижу, - это сказал не Кохэн, а Джонни. И качнулся, подставил плечо. – Вам бы в госпиталь по-хорошему…

Ничего там хорошего нет.

Разве что повод.

Теодор и еще Теодор… что за блажь использовать одно имя? Сами-то они как не путаются? Или привыкли… надо будет заглянуть… в частном, так сказать, порядке, раз уж причина имеется. И Тельму с собой прихватить. Она не позволит причинить Мэйнфорду зло.

Наверное, не позволит.

Он на ходу принялся сдирать грязную одежду.

- Не спешите. Проблемы с мелкой моторикой – это естественно. Вам все же придется сделать полную магографию головного мозга. Я настаиваю.

- Иди в жопу.

- Мы все уже там, - философски заметил Джонни. Он свой пиджачок повесил на спинку стула, провел по плечикам, разглаживая мелкие складки. – И в этом вся беда… сколько пальцев видите?

- Два.

На хрен пальцы.

Холодно-то как…

- Озноб – тоже естественен… нарушение терморегуляции…

- Я промок. И замерз.

Тельма вошла сама, по-прежнему она куталась в одеяло, но сам факт ее присутствия успокаивал.

- Сесть можете? Голова кружится? Тошнит?

- Разве что от твоих идиотских вопросов…

Нельзя грубить тому, кто пытается помочь, но Мэйнфорд ненавидел такие вот моменты. И помощь принимать не умел, не хотел даже учиться.

Он все же сел.

И кое-как стянул пиджак. Избавился от ботинок. И сдержался, когда Джонни, встав на колени, принялся стягивать мокрые носки.

- Успокойтесь, - сам док был спокоен и равнодушен даже. – Все мы ходим под богами…

Тельма вдруг рассмеялась хрипловатым смехом.

- И-извините, - она вытерла глаза, точнее размазала по лицу грязь. – Я… если не нужна, мне бы помыться. Можно?

- Ванна там, - Мэйнфорд и сам с удовольствием забрался бы под душ. – Найди себе что-нибудь…

Она останется.

Если решила лезть в ванну, то останется. И когда все отсюда уйдут – наступит же сей чудесный момент когда-нибудь – Мэйнфорд с ней поговорит. Обо всем, что было на поле и раньше.

Прошлое вломилось в запертую дверь.

Или эта дверь никогда не была заперта?