– Что это? – спросил Риган и очретил контуры одного из браслетов кончиками пальцев.

Сенамотис всхлипнула и зажмурилась. Среагировав на этот звук, Риган поднял глаза и попытался понять, что написано на её лице, но так и не смог.

– Я задал вопрос, – нажатие стало чуточку сильней.

– Пусти… – прошептала Сенамотис и дёрнулась.

– Я. Задал. Вопрос.

– Это браслеты богини, – выдохнула Сенамотис зло. – Ключ у южанина, который меня привёз!

Сенамотис смотрела возмущённо, но Риган решил не обращать внимания на этот взгляд. Он снова опустил глаза и коснулся поцелуями сначала одно запястья, затем другого. Подобных глупостей Риган не хотел и тем более не делал никогда.

– Я хочу забрать тебя себе, – очень тихо, опасаясь лишних ушей, произнёс Риган и снова поднял взгляд.

– Не получится, – взгляд Сенамотис снова стал пронзительным и тоскливым, – и я не уйду без ключа.

Риган усмехнулся. Поднялся в полный рост и, чуть наклонившись, коснулся поцелуем коралловых губ Сенамотис.

– Теперь тебя будут звать Кейли, привыкай. Раньше, чем наступит весна, я уйду отсюда и заберу тебя с собой.

– Как ты это сделаешь? – Сенамотис насмешливо надломила бровь. – Тебя охраняют не хуже, чем меня.

На губах Ригана промелькнула холодная улыбка, но он не ответил ничего.

Большую часть дня Риган проводил стоя у окна, и постороннему наблюдателю могло бы показаться, что он не делает ничего. Это, тем не менее, было не совсем так.

Риган наблюдал. Наблюдал – и размышлял.

Он уже понял, о ком говорил Кайден, когда упоминал северные племена – у этих были светлые волосы, и доспехи их украшали шкуры зверей с пышным ворсом. В городе таких было не слишком много, и Риган не думал, что Латиск – как называл своё царство Кайден – может их заинтересовать.

О том, кто мог прийти с запада, догадаться тоже оказалось легко. Изредка те самые горцы, к которым Риган раньше ходил торговать, доплывали и до этой земли. Риган увидел кое-где полотна, вытканные их рукой: эти ткани было легко отличить от других, потому что рисунок на них не был вышит, а вплетался в само полотно. Их Риган тоже не считал нужным принимать в расчет. Плыть горцам, судя по всему, было достаточно далеко, а Латиск давал им возможность торговать не только с самими людьми, населявшими его, но и с далёкими восточными странами: как теперь понимал Риган, именно оттуда привозили его любимое тончайшее шёлковое полотно.

Оставались южные и восточные народы, но с этими было сложнее всего. Ригану с трудом удавалось их различить: и те, и другие казались ему грубыми и угловатыми, мужчины их обладали развитой мускулатурой, хоть и не такой выпуклой, как у северных дикарей, зато рельефной и будто бы вылепленной из глины любящей рукой. И те, и другие носили туники, которые не украшали ни орнаментом, ни шитьём. И те, и другие считали себя наместниками богов.

При дворе их было довольно много, особенно последних из них. Понемногу Риган начал различать их по именам и по пристрастиям в вине: одни разбавляли благородный напиток водой, другие пили неразбавленным.

Риган – после долгих размышлений – стал склоняться к мысли, что если в этом году в самом деле начнётся война – а как он понял из обмолвок воинов, охранявших его покой, война здесь случалась каждый год – то она придёт с моря, потому как с суши город был хорошо защищён.

Он уже видел в гавани три вида кораблей, но наиболее опасными ему казались те, на которых стояло два паруса и, порасспрашивав горожан во время своих недолгих прогулок, он пришёл к выводу, что корабли эти принадлежат пришельцам с юга. Борта их украшали изображения львов и химер.