Кория проснулась за полночь, когда Талия уже пару раз сменила тряпки, постирала использованные и прокипятила снова в соляном растворе. Она велела девочке вымыть руки несколько раз, сменить одежду и принести чистое белье для постели.

Вместе они перестелили сначала один край кровати, перевернули лишь единожды вздрогнувшую во сне женщину, застелили второй край. Талия помогла снять с нее одежду. Ногу накрывали чистой, прожаренной на камнях жаровни тряпкой, а только после этого простыней и одеялом.

Когда Талия, показав все, что нужно делать, уходила спать, лицо Хосины покрылось крупными каплями пота – температура падала. В комнате было чисто и сухо, благодаря жаровне.

Сон не шел, и Талия лежа на соломе смотрела в потолок, прислушивалась к шуму дождя, стараясь расслышать в нем какие-то другие звуки, но он шумел настолько равномерно, что заполнял собой всё.

— Мина, Мина, - голос шептал сквозь сон, и Талия долго не понимала, что зовут именно ее. Она открыла глаза, когда кто-то тронул ее за плечи.

— А! Все, встаю, - вспомнив вчерашний день, свое имя и девушку, что стояла перед ней, Талия села, осмотрелась. Векса не было рядом. Кория заметила ее испуг.

— Он помогает Маркиту. Рано утром корова начала телиться, - девушке явно было неудобно. – Он сам пришел помочь. Сказал, что долго был при конюшне. Не велел будить тебя.

— Да, хорошо. Как твоя мама?

— Она проснулась, Мина, проснулась. Я была так рада, что сварила курицу. Но ее тут же вырвало. И она не может остановиться, - девочка была напугана.

— Ты все правильно сделала. Иди, заставь ее пить бульон. Много. Или горячую воду, иначе, ей будет больнее. Хорошо, если в желудке что-то есть, - Талия встала, отряхнула серое платье и размяла затекшие плечи.

Когда они ступили в комнату, женщина посмотрела на нее испуганно.

— Матушка, это та самая Мина, которая ночью резала твою ногу. – Кория посмотрела на Талию, и словно ища поддержки, переспросила: - Теперь ведь все будет хорошо? Правда? Она ведь теперь не умрет?

— Я умру от того, как мой ливер выворачивает наизнанку, и то, что выходит из меня пахнет горе-травой, - голос женщины был слаб, она боялась говорить, со страхом ожидая новых приступов.

— Не умрете. Трава была нужна для того, чтобы вы пережили ночь во сне. Гной ушел до самой кости. К вечеру тошнота пройдет, а вот боль в ноге вернется, но это будет уже другая боль. Она оживляет, приводит в чувства. Дайте я посмотрю рану, - Талия присела перед кроватью, женщина напряглась.

— Матушка, прошу, слушайте ее. Она вытащила вас от лукавых. Молилась Двоим всю ночь, пока резала, и потом, когда ухаживала за вами, - Кория, похоже, боялась, что та выгонит Талию, и тогда все откатится назад и мать снова впадет в беспамятство.

Отеки заметно сходили, колено больше не было розовым, это значило, что заражение перестало распространяться. Они поменяли тряпки. Талия показала, что отжимать их не нужно и соляной раствор должен литься с тряпки прямо в рану. Подложенную под ногу тряпку надо было менять так же часто, как и накладки, иначе, перина просолится и ее ни за что после не отмыть.

Женщина пила бульон нехотя, отворачивалась, похоже, ей нравилось, что ее дочь суетится возле, уговаривает ее, будто капризного ребенка, а потом держит бадью, умывает после того, как желудок опорожнится очередной раз.

— Я бы с удовольствием поела, Кория. Матушке хуже уже не станет. Да и ты, уверена, не ела все эти дни, сидя здесь, - Талия решила поговорить с Корией с глазу на глаз. Нужно было объяснить ей, что, посадив сейчас мать на шею, та станет еще слабее.