– Оглох?! Кто ещё на борту? – Чернобородый так и не открыл своего лица, и у Матвея создалось впечатление, будто он общается с чучелом.

– Ещё трое, – ответил он.

Чернобородый жестом подозвал к себе человека с громкоговорителем, взял устройство и грубо пихнул Матвею.

– Вели им выходить по одному с поднятыми руками. И предупреждаю сразу. Если не сделают этого через минуту, мои люди зайдут внутрь и вынесут оттуда всех вперёд ногами.

– С нами на борту ребёнок, младенец пары недель от роду. – Матвей быстро взглянул на Надю, чьё лицо побелело как простыня. Не было сомнений, она думала о малыше Йоване. – Если он не выйдет, его тоже пристрелят?

Хотелось бы Матвею увидеть, как услышанное отразилось на скрытом за очками и шарфом лице чернобородого. Возможно, тогда бы он смог понять, до конца ли прогнил этот человек, или же в нём имеется ещё хотя бы искра совести.

– Сопляка никто не тронет, но вот что касается остальных… – Он пихнул ему в грудь громкоговоритель. – Я, сука, не шучу. Поэтому пускай выйдут все.

Матвей взял устройство, облизал пересохшие губы и почувствовал металлический привкус крови. Потом он исполнил приказ Чернобородого:

– Тихон, Макс, Маша, это я, Матвей. Выходите на палубу с поднятыми руками… – он на мгновение осёкся, размышляя, стоит ли давать возможно ложное обещание того, что их не тронут? Но всё же предпочёл этого не делать, отключил громкоговоритель и отдал Чернобородому.

– Отлично. – Устройство для переговоров он вернул в руки подчинённого, а после обратился к Матвею. – Отныне это судно, как и все прочие, незаконно вторгнувшиеся в воды полуострова, принадлежит Братству…

– Постойте, но мы…

Очередной удар прикладом в спину заставил его прикусить язык.

Теперь из люка вышли остальные. Тихон с поднятыми руками, с опаской озирающаяся на уставившиеся в его сторону бездонных дыр карабинов, а за ним Маша…

«Если ли они её хоть пальцем тронут…» – клялся про себя Матвей.

Увидев Матвея её глаза заблестели от влаги.

Последним вышел Макс, бормоча под нос проклятья.

– Обыщите этих, – приказал Чернобородый, указывая на троицу, – а после тащите каждого на траулер и заприте в трюме. И проверяйте их карманы тщательнее, а не как в прошлый раз!

***

Их согнали в грузовой трюм: сырой, воняющий рыбой, но хотя бы тёплый. Вдоль стен громоздились старые пластиковые контейнеры с блестящими на дне чешуйками. Свёрнутые в углу канаты походили на дремлющих змей. Единственный источник света – несколько иллюминаторов с проплывающими мимо белоснежными льдинами и айсбергами.

Маленький Йован почувствовал существенное различие между тёплой каютой на «Тумане» и складом для рыбы, а потому сразу заревел.

– Тихо милый, тихо… – прошептала Надя, быстрыми движениями укачивая сына на руках. Малыш не успокаивался. Тогда ей пришлось повернуться ко всем спиной, отстегнуть пуговицы куртки и покормить малыша.

На эти минуты в трюме повисла уважительная тишина. Все дожидались, пока ребёнок успокоится. Когда же это произошло, Матвей заговорил первым. Он сел рядом с Ариной и протянул руку к её покрасневшей от оплеухи щеке.

– Ты как?

– Нормально, – быстро пробормотала она и отдёрнулась.

Матвей ощутил неловкость.

– Может я…

– Хватит нянчиться со мной, – огрызнулась она, пронзив его взглядом. – Говорю, всё со мной нормально.

Он посидел рядом ещё немного, хотел коснуться её, но передумал и оставил в покое. Огонь злобы горел в неё ещё ярко и сильно обжигал.

– Влипли же мы… – пожаловался Максим, шаркая ботинком по полу. – Влипли, мать твою, по полной!

– Замолкни или говори тише, – шикнула ему Надя обернувшись. – Йован только заснул.