– Яна, это, конечно, не запрещено. Но пойми, несмотря на то, что ты обучаешься в обычном техническом колледже, ты обязана соответствовать его статусу. За свою многолетнюю историю он приобрёл достойную славу приличного учебного заведения. И вместе с директором мы переживаем, чтобы никто не бросил тень на честно заработанную репутацию.

Бросаю отсутствующий взгляд на женщину, серьёзно?

Получается, она в одночасье поверила, что я самая отвязная девчонка во всей этой шарашкиной конторе? Да ладно? Неужели никто не рассказывал ей про похождения остальных студентов? Слушая рассказы девочек в столовой, мне иногда кажется, что мы с Катей здесь вообще единственные в своём роде скромные девчонки. Уши в трубочку закручиваются, когда студенты говорят, как отрываются в общаге. А я, оказывается, главная угроза для репутации колледжа.

К горлу подкатывает ком, а внутри начинают бороться две сущности: первая хочет все бросить, разреветься и никогда больше не появляться в этом колледже. Ну, а вторая требует справедливости, разборки устроить предлагает.

– Значит так, я разговаривала с директором колледжа, – сейчас голос классной звучит, словно сквозь густую дымку, – этот год можешь доучиться, а после заберёшь документы. Если будешь вести себя прилично, так уж и быть, аттестат о полном среднем получишь.

Глаза застилает туманом из слёз, через который уже ничего не видно. Мария Алексеевна уходит, высказав то, что намеревалась, и я остаюсь одна посреди пустого холла. По щекам градом текут слезы. Они падают на блузку беззвучно, но мне кажется, что я слышу, как разбиваются мечты.

***

– Ян, дай конспекты вчерашних лекций переписать, пожалуйста, – просит подруга перед началом первой пары.

Я отстранённо протягиваю ей две тетради и продолжаю рисовать кубики на полях тетрадки в клеточку.

– А по ТПП у тебя нет конспекта, разве вчера не было первой пары? – слышу, словно вдалеке, голос Кати. Недосып мешает мне соображать, поэтому отвечаю не сразу. Я уснула только под утро, всё остальное время ворочалась с боку на бок и в сотый раз прокручивала в голове события минувшего дня.

– Нет, – отрицательно качаю головой.

– Так, – Катя отодвигает в сторону тетради и переводит взгляд на меня, – рассказывай, что случилось?

Открываю рот, чтобы ответить, но в аудиторию входит преподаватель, и начинается лекция. Придётся отложить разговор.

Сафонова на лекции не присутствует, наверное, дома сидит, празднует свою небольшую победу. Пусть злорадствует, Стас всё равно со мной встречается.

На перемене Катя хватает наши куртки и тянет меня во двор. К колледжу примыкает небольшой парк, и подруга предлагает поговорить там.

Мы находим свободную лавочку и присаживаемся на неё. Катя достаёт два краснобоких яблока, одно протягивает мне, но я отказываюсь.

– Ну? – Катя изгибает бровь дугой, при этом нетерпеливо постукивая правой ногой по тротуарной плитке.

– Если коротко, то я в полной «жо», – обречённо опускаю голову.

– И какие в этой «жо» условия? Давай-давай, не молчи, я тебя слушаю внимательно, – делает ударение на последнем слове.

Понимаю, что девушка не отступит, поэтому пересказываю вчерашний разговор с классной.

– Вот же, зараза эта Сафонова! Где у человека совесть?

Я пожимаю плечами: совесть Светки меня сейчас волнует меньше всего. Да и как можно волноваться о том, чего не существует?

– Думаю, тут не обошлось без помощи старосты, ну и, может, ещё кто подсуетился. Ай, – небрежно машу рукой, – неважно это всё.

– Это как это? – непонимание во взгляде.

– Я думаю, как сообщить родителям, это, во-первых. Куда устроиться на работу, во-вторых. И в какой университет поступить на заочное, в-третьих.