– Было бы лучше, если бы мы танцевали на этих балах и вечерах, знакомились с девушками, влюблялись в них и лишь после этого сводили с ума, обрывая их нормальную жизнь?

– Возможно, – задумчиво сказала Настя. – Возможно, и так. Ладно, не будем о грустном. Кабинет так кабинет! Тащи вино и закуску.

Вернувшись с бутылкой красного вина, фруктами и десертом, Северин удивленно осмотрел постеленную на пол у камина скатерть с расставленными на ней бокалами и расположившуюся на шкуре жену.

– Чем тебе не угодили кресла?

– Однообразием процесса. Садись, не будь снобом.

Супруги сидели рядышком на теплом мехе и пили вино. Северин рассказывал, как прошел форум, какие теперь планы у коллектива их лаборатории, как все интересовались художником-оформителем доклада. В камине горел огонь, потрескивали поленья, за окном шумел осенний дождь; Настя потихоньку положила голову мужа себе на колени и перебирала его волосы, глядя на пламя. «Тяжело ведь все время жить одному, – думала она. – Они даже любовниц себе завести не могут – не из кого, все девушки строго по списку раз в семьдесят пять лет, да и с ними нормально общаться возможности нет. Ни тепла, ни любви не видят всю свою жизнь, даже материнской ласки лишены. Вот и растут сухарями-моралистами. Впрочем, это лучше, чем моральными уродами, а то брали бы себе каждую ночь по новой деве, пользуясь своей силой и магическим превосходством над людьми».

– А если не в губы целовать, тоже плохо станет? – склоняясь к мужу, тихо спросила Настя.

– Нет… не… знаю… Эффект явно должен быть меньше… – запинаясь, смотря в ее глаза и утопая в их густой синеве, прошептал Северин.

– Проверим…

Она касалась губами его волос, лба, скользила по бровям, целовала закрывшиеся глаза с трепещущими ресницами. Муж долго принимал, впитывал в себя ласку, потом не выдержал, резко перевернулся, подмяв жену под себя, и начал лихорадочно покрывать поцелуями ее лицо, шею, грудь. Настя изгибалась в мужских руках, прижимая к себе его голову, и тихо стонала от наслаждения. Ее платье сдернули вниз, оставив в одной тоненькой сорочке, и тут затрещал амулет связи.

«Птицы обломинго живут во всех мирах», – раздраженно подумала Настя, глядя, как отскочивший от нее муж трясет головой и берется за амулет.

– Чего так долго? Спишь уже? – раздался из амулета голос Авара Лютена.

– Нет, – хрипло ответил Северин.

– По голосу слышу, что спал. Прости, что разбудил, но меня сегодня Марон Таис просил с тобой связаться. Твой отец переживает, что ты жену свою лекарям не показываешь, вдруг она уже беременна, а ты режим «общения» с ней нарушаешь.

– Она не беременна, – пробурчал Северин. Щеки его ощутимо порозовели.

– Уверен?

– Абсолютно! – рявкнул лорд Таис на друга.

– Ладно, так и скажу Марону, не уточняя, что эти непроверенные сведения от тебя получил. Мне завтра срочно уехать из столицы надо. По делам. Как вернусь – сразу к тебе. Договорились?

– Да, хорошо. Буду ждать.

Северин отключил амулет и посмотрел на застегивающую платье жену. «Мне надо извиниться за свое поведение? Или не надо? Она действительно не возражала или мне показалось? Наиля же понимает, что исполнение супружеского долга вызовет куда более сильное отравление организма наркотическим веществом, чем поцелуи?»

– Извини, я временно забыл о нашем соглашении, – решил-таки повиниться молодой супруг и заглянул в темно-синие глаза жены. – Больше не буду.

«Замечательно! – разозлилась почему-то Настя. – Такое настроение хорошее сейчас – ни в сказке сказать, ни матом описать!»

– Ничего, – буркнула она. – Спокойной ночи!