Чем ближе она подходила ко мне, тем сильнее билось мое сердце. Я чувствовал, как воздух вокруг нас становится густым и тяжелым, наполненным напряжением. Но едва я хотел задать самый сложный вопрос в моей жизни, как она, проходя мимо меня, шикнула:

– Чего встал, пошли! – ее голос прозвучал грубо, но в нем не было настоящей злости. Это было скорее предупреждение, чем приказ.

Я замер, не в силах пошевелиться. Наверное, я ошибся…

Я решил придержать вопросы. У меня же тур, и просили подыграть актерам, поставил сумку на пол, обулся и пошел за Настей. Интересно, это ее настоящее имя?

Много вопросов вызывал и большой живот девушки. Он настоящий? Или это часть сценария?

– Дрова вот, – она показала на кучу с большими чурбаками. – Топор, колун здесь! Показать, как колоть?

Она остановилась, развернулась и посмотрела на меня. В ее глазах мелькнуло что-то странное – смесь тревоги и вызова. Я не мог оторвать от нее взгляда. До чего же она была красива…

– Нет, я знаю, как это делается, – пробормотал я, чувствуя, как голос выдает мое волнение. – Не надо.

Ее живот, казалось, двигался под тонкой тканью сарафана. Этот контраст между округлостью и хрупкостью делал ее еще более притягательной. Я вдруг поймал себя на мысли, что хотел бы быть тем, кто ее поддерживает, кто заботится о ней.

– Баня вон там! – сказала она, указав на небольшое строение, стоящее чуть дальше. Затем, словно опомнившись, поспешно отвернулась и направилась к дому.

Ее шаги были легкими, но в них чувствовалась какая-то неуверенность. Я смотрел ей вслед, пытаясь понять, что именно меня в ней так зацепило. Или это была просто игра моего воображения?

Когда она скрылась за дверью, я остался стоять на месте, все еще держа в руках топор и колун. Я не знал, что делать дальше, но чувствовал, что этот день запомнится мне надолго.

Я оставил колун в руке, ощущая приятную тяжесть и баланс инструмента. Его рукоять была немного шершавой, но удобной, словно он ждал именно меня. Пару раз я примерился, проверяя силу удара, и, наконец, начал. Чурбак, который казался непоколебимым, с первого же удара раскололся на две части. Я размахнулся топором, и вторая часть тоже разделилась на аккуратные поленья. Работая, я вспоминал, как в юности ходил с друзьями в походы, как мы сплавлялись по реке, наслаждаясь свободой и природой. Те времена казались далекими, но теплыми, словно они оставили на моей душе след.

Внезапно я услышал шорох за спиной. Обернувшись, я увидел деда, который вышел из сарая. Его лицо было слегка красным, как будто он только что выпил. Он присел на ближайший чурбак и с интересом посмотрел на меня.

– Во разошелся! – одобрительно сказал он. – Хороший настрой.

Я кивнул, продолжая колоть дрова.

– Хватит на баню? – спросил я, оглядывая приличную кучу поленьев.

– И не на раз! – ответил дед, подмигнув. – Это, если че, – он понизил голос и оглянулся, будто боялся, что кто-то может нас услышать, – мы просто зарабатываем себе на жизнь. Не серчай, все оплачено, так сказать.

– Правила пребывания здесь? – поинтересовался я, отложив топор и вытирая пот со лба.

– Просто делай все, как бабка скажет, – дед кивнул на дом. – С ней лучше не спорить, поверь…

Я снова кивнул, понимая, что здесь свои законы и правила. Я чувствовал, что это место может стать для меня чем-то большим, чем просто местом для «отдыха». Возможно, оно поможет мне вспомнить, что значит быть частью чего-то большего, чем просто город и суета.

– Вот он… – голос Тамары Ивановны заставил даже меня вздрогнуть. Я обернулся, пытаясь уловить ее взгляд, но она смотрела прямо на Степаныча, ее лицо выражало смесь раздражения и недовольства.