Федин низкий голос прозвучал раздражённо:

– Ты что, собиралась прирезать его? С ума сошла?

На секунду Федя поверил, что обезумевшая от внезапной вспышки гнева девушка вцепится ему в лицо, но Марфа опустила нож и деловито соскочила на пролёт ниже, чтобы пощупать упавшему пульс.

– Да живой он, живой, я так толкнул, что он только рёбра сломал. На больничном посидит и всё, оклемается. И, чтобы ты знала, я отсюда слышу, как ровно бьётся его сердце, – Федя расслабил мышцы, поняв, что обойдётся без унижения слабого пола вроде выкручивания рук, – а теперь скажи мне без истерик и прочей муры, чем ты тут занималась? Только на этот раз, прошу, без клоунады.

– Толкнул? Да ты же к нему и пальцем не притронулся.

– Конечно, – спокойно ответил Федя, – он просто подскользнулся, но тебя же это не удивило, так ведь, Марфа? И откуда же ты такая информированная, хотел бы я знать. Это хотя бы твоё реальное имя, кстати?

– Реальнее некуда. И я могу тебя сдать.

– Сдать? – Федя подавил смешок. – Это кому же?

– Я работаю не одна, – Марфа убрала пальцы с шеи Павла Андреевича и бегло окинула пространство на предмет камер, – у меня есть друзья.

– Неужели? Такие же психованные люди? Которым заняться нечем, кроме как бегать за демонами?

– Если ты вдруг не заметил, то это тоже человек, – Марфа скосила глаза на лежащее тело.

– В десятку! Вот и вопрос, чего ты к нему прицепилась? Разбиралась бы со мной и Наташкой.

– Тебя спросить забыла.

– Ответь, пожалуйста, на простой вопрос, почему ты не упокоила Наташу, а вместо этого попёрлась к её хозяину?

– Может быть, лучше спросишь, почему я не упокоила тебя? Стоило, ты же за мной небось весь день бегал, прямо с утра. Тоже мог бы заняться делами. Или твоя хозяйка отпускает тебя свободно побегать по городу? Какой длины у тебя поводок?

– А вот маму не трогай, – Федя легко взвалил на себя поджарое тело Павла Андреевича, – И я не бегал, к твоему сведению. Наташка позвонила. Какой уровень парковки, ты хоть знаешь? О камерах не беспокойся.

– Минус второй. Сто двенадцатое. Водитель обедает. Я и не беспокоюсь. Записи всегда можно стереть, – Марфа попыталась подхватить болтающиеся лодыжки застонавшего от смены положения мужчины, но Федя легонько отстранил девушку и начал быстро спускаться. – И можешь не притворяться, называя её мамой. Это мерзко даже для демона.

– Я же сказал, мать не трогай. Необязательно всё время нарываться, ты же уже сложила два плюс два и сделала вывод, что она велела позаботиться о тебе, так что давай сделаем наше общение хотя бы взаимно терпимым.

– Сочувствую, вот только мне твоя помощь на фиг не сдалась.

– Тогда зачем неудачливая охотница за демонами поселилась в моей квартире? Любишь играть с огнём? Зря. Гораздо проще давать демону чёткие и ясные команды или без проволочек упокоить и забыть, сюрпризов будет меньше. Чего же ты тянешь?

– Считай это обычной чистоплотностью, но я терпеть не могу пользоваться услугами демонов. Это ещё более мерзко, чем называть хозяйку мамой.

– Ух ты! Браво. Но всё же ты и не упокоила, – настаивал Федя, – а твои друзья такие же чистоплотные? Или они умнее? Интересно разобраться. Они велели тебе запугать этого типа или просто прикончить?

– Тебя не касается то, что мы будем с ним делать. Мог бы свалить и всё.

– Это вряд ли. И что же ты запланировала, бескорыстная наша? Чикнуть человека ножичком и бросить тело на парковке? Мучить? Преследовать? Отвезти друзьям? Что именно?

Марфа уверенно вскрыла машину, поколдовав с небольшим устройством, похожим на брелок, и распахнула заднюю дверь, а Павел Андреевич занял законное начальственное место, только в позе небрежно кинутого мешка с картошкой.