– Им жить друг с другом всю жизнь. Может, поможем? – заговорщицки предложила Домми.

– Как? – заломил бровь эльф.

– Устроим игру, скажем, в преферанс, разобьёмся на пары... а там уж как пойдёт.

– Мой брат не любит игры.

– А моя сестра самая весёлая и остроумная! И достойна идеального во всех отношениях мужа! И если твой брат не соответствует, мы найдём для Эвелин лучшего жениха! – похоже, Домми сказала это слишком громко, потому что сзади послышался смешок императора, а идущие впереди них оглянулись.

Юная герцогиня залилась краской и всерьёз пожалела, что не владеет хотя бы элементарным заклинанием отвода глаз.

– Ой... – пискнула она, осознавая, как глупо сейчас выглядит в глазах гостей.

Безусловно, пылкую речь Доминики слышал Ардантариэль аль Дельнаири, и это можно было описать лишь одним словом: стыдоба. Хотя, если хорошенько подумать, хорошо, что услышал. Может, задумается и будет вести себя иначе.

После короткого замешательства процессия двинулась дальше.

Терн тихонько подхихикивал. Присутствие юной леди явно действовало на него оживляюще.

– Отойдём в сторону? – предложил младший эльфийский принц.

– Благородным девушкам не положено... – вяло, но всё же возразила она.

– Доминика, ты ещё ребёнок. Идём, говорю.

И они отделились от остальных.

– Твои порывы, конечно, благородны, но уверяю, они там сами разберутся, – наконец, сказал Терн.

– Не нравится мне твой брат... – честно призналась Домми.

– А я нравлюсь?

– Ну, если бы у меня был такой папа, как ты, я была бы счастлива, – Доминика не хотела этого говорить, но очередное откровение высказалось само собой.

– Для эльфа я ещё слишком юн, чтобы становиться отцом, да и в тебе нет ни капли крови дивного народа.

– А, знаешь, я передумала. Забираю свои слова обратно.

– Обиделась?

– Разочаровалась, – ответила Домми, демонстративно отвернувшись от собеседника и внимательно разглядывая расцветающий розовый куст.

На самом деле Доминике стало обидно. Попытка раскрыть душу накрылась ржавым медным тазом. Юная герцогиня практически призналась в том, как ей не хватает настоящей любящей семьи, а её будто окатили помоями.

Вот так.

А ведь хотелось, чтобы её обнял кто-то родной и любящий. Хотелось знать, что впредь всё будет хорошо, и Домми больше никогда не дадут в обиду.

Из глаз маленькой леди брызнули предательские слёзы. От эльфа плачевное во всех смыслах этого слова состояние девочки не укрылось, и он сообразил, что причиной тому он сам.

– Мы живём в жестоком мире, Доминика, и твоё положение обязывает быть сильной.

От укоряющих слов Тернариэля девочка заплакала ещё горше. Самообладания хватало только на подавление всхлипов, чтобы не привлечь к своей и без того не самой благоразумной персоне ещё больше внимания.

Историю Доминики младший принц знал, но, пока не познакомился с девочкой ближе, считал, что это дела давно минувших дней и ребёнок привык довольствоваться тем, что имеет. Но маленькая герцогиня мечтала быть частью крепкой любящей семьи. И вообще было удивительно, как такая чистая душа смогла выжить среди акул.

Тернариэль понимал, почему император Сибеус де Дагерати и Эвелин так дорожат своей юной родственницей. Девочка оказалась настоящей находкой: смелая, смышлёная, неиспорченная и уже сильная (пусть не в магическом плане, а по характеру).

Принц смотрел на Доминику, отчаянно пытающуюся справиться со слезами и, поддавшись минутному порыву, обнял её. Девочка вздрогнула.

– Прости, – покаялся Терн. – Я не должен был такого говорить. Ты заслуживаешь любящих родителей и любви. В твоём возрасте другие девочки ещё играют в куклы.