К тому же, на островах климат мягче, больше влаги, и шанс адаптироваться всё же повыше.

Весь выводок воспитывала одна наставница - и это была та самая Лорелей. Сама немногим старше нас на тот момент, она почему-то не захотела заводить мужей и вместо этого осталась с нами.

От того, что из всех пятерых остались только мы с Аяной, наша дружба стала крепче. Позднее у мамы были ещё дети, но в основном мальчики. Из них выжило четверо – ещё одна сестра младше нас с Аяной на шесть лет, и сейчас ей семнадцать. Один из братьев получился настоящий жемчужник – стройный и красивый, как этот Танай. Его отдали в услужение к госпоже Нарвей. С двумя другими маме не повезло. Это был её последний выводок и поговаривают, что кровь у этой партии не чиста. Из неё родились всего двое – и оба выжили. Оба довольно крупные для такого аристократического рода, как наш. Из того обращения мать уже не вернулась, и дом возглавила Аяна. Из братьев она приказала сделать росомах.

Почему она, а не я? Прав у нас с самого начала было поровну, но меня никогда не интересовали ни власть, ни светские дела. Мы с Аяной всегда составляли хороший союз и нам нечего было делить. Я захотела вольной жизнь и поступила в академию заклинателей, Аяна в искусстве магии ограничилась домашним обучением. Она любила платья, туфли, драгоценные украшения для высоких причёсок. Аяна построила этот дом, потому что это место показалось ей самым живописным из наших владений. Но я никогда не приезжала к ней сюда – мы встречались в городе, на нейтральной территории, так сказать.

Видимо поэтому теперь персоналу так трудно принять тот факт, что существует ещё одна Аяна. Всех, кроме Лорелей, Аяна подбирала сама.

По той же причине я плохо знаю расположение комнат и местные порядки, но… Какие бы правила не устанавливала Аяна, теперь правила устанавливаю я.

Даже если оставлю себе этот дом, перетряхну в нём каждым уголок. Не хочу, чтобы здесь оставался запах сестры. Слишком тяжело вспоминать о том, что её больше нет.

Добравшись до кухни, прошу собрать мне ужин на двоих. Наверняка будут сплетничать о том, кто второй, но пусть трещат. А вот поднос отнесу сама – не нужно прислуге знать, куда.

Поднимаюсь обратно на третий этаж, одной рукой держу поднос, другой снимаю печати – и вхожу.

Дверца в то помещение, которое я посчитала душевой, приоткрыта. Вижу, как обнажённое тело кожнара ласкают струи горячей воды. Повязку он всё-таки размотал, оставив рану прикрытой только большим профессиональным пластырем. Несколько секунд стою неподвижно, наблюдая за ним, пока кожнар не поворачивается ко мне лицом.

Лицо мужчины довольно мрачно, но что с того. Я уже и так видела всё, что могла.

- Вряд ли у меня в доме найдётся одежда твоего размера, - признаюсь я. – Придётся пока обойтись полотенцем.

- Пока – что?

Пожимаю плечами и демонстративно отворачиваюсь. Принимаюсь расставлять еду на маленьком столике у окна. Кресел в комнате нет, но есть две табуретки. Ладно, не привыкать. Если хотела комфорта, нужно было вести его к себе. «И там разглядывать, как он принимает душ». Моргаю, отгоняя лезущую в голову ерунду.

- Садись, - не глядя показываю ему на противоположный табурет.

Кожнар медлит.

- Я не собираюсь тебя отравить.

Молчит. Однако поднимаю взгляд и вижу безумный голод в его глазах. Богини, мне так и придётся постоянно думать за двоих.

- Прекращай, - тихо говорю ему. – Ты дал слово, что ответишь на мои вопросы. Так не трепи мне нервы и просто сядь за стол. Если не хочешь – можешь не есть. Но другой еды тебе никто не принесёт.