То, что маленький пациент Крафурда выжил после получасовой остановки кровообращения, сделало очевидным, что задуманная операция не такая уж нереальная, как казалось сначала, особенно если учесть, что у пациентов с коарктацией аорты, как правило, есть развитая система коллатералей, снабжающих внутренние органы кровью в обход аорты. Итак, Крафурд попросил коллег подыскать ему подходящего пациента для проведения операции, и в октябре 1944 года ему представили идеального для нее кандидата – двенадцатилетнего мальчика.

Крафурд провел операцию 19 октября. Вскрыв мальчику грудную клетку и обнажив магистральные кровеносные сосуды, он смог отчетливо разглядеть дугу аорты – место изгиба аорты, в котором она, только выйдя из сердца, сразу же поворачивает вниз. Именно в этом месте и находился сильно суженный участок аорты, значительно ограничивавший количество проходящей через нее крови. Крафурд поместил щипцы с двух сторон от этого проблемного участка, тем самым полностью пережав аорту. Теперь кровь не могла течь через нижнюю часть аорты, однако кровоснабжение мозга через две сонные артерии (отходящие в верхней части дуги аорты) спокойно продолжалось, а это было самым главным. В дефектном участке аорты теперь не было крови, и хирург мог спокойно вырезать его, а затем соединить обрезанные концы аорты. Так как всего в нескольких сантиметрах от медицинских инструментов продолжало вовсю биться сердце, то эта задача требовала от Крафурда небывалой сноровки и сосредоточенности. Первым делом он сделал три стежка на равном расстоянии друг от друга вокруг аорты. Теперь, когда два куска аорты были зафиксированы вместе, он мог окончательно соединить их тонкими шелковыми нитками. К тому моменту, как он закончил, аорта оставалась пережатой уже более двух часов. Это был достаточно долгий промежуток времени, чтобы начать переживать, однако Крафурд знал, что мозг точно не пострадает, и был настроен оптимистично. Он надеялся, что коллатерального кровотока будет достаточно, чтобы обеспечить другие важные органы необходимым количеством кислорода. Разжав щипцы и пустив кровь по сшитой артерии, он с облегчением обнаружил, что она нигде не протекает: самая опасная часть операции была позади.

На момент, когда порядком уставший уже Крафурд накладывал последний шов на грудную клетку мальчику, операция длилась уже шесть часов. У пациента начался жар, а в грудной полости развилась инфекция, но в конце концов он выздоровел. Две недели спустя Крафурд сделал такую же операцию двадцатисемилетнему фермеру, который был не в состоянии работать из-за своего недуга. Эта операция тоже увенчалась успехом, и, когда в марте Крафурд осматривал обоих своих пациентов, он заключил, что они были безупречно здоровыми: фермер даже смог вернуться к своей работе.

Тем временем в Бостоне Роберт Гросс вместе со своим коллегой Чарльзом Хафнейджелом, независимо от Крафурда, тоже пришли к заключению, что коарктацию аорты можно исправить хирургическим путем, временно установив на сосуде зажим. Будучи не в курсе, что Крафурд уже сделал такую операцию, Гросс прооперировал двух пациентов. Первый, к сожалению, умер после того, как сняли зажим с аорты – к сожалению, слишком быстро, что привело к резкому скачку кровяного давления, перегрузившему кровеносную систему оперируемого. Во время второй операции Гросс, убирая зажим, был куда более осторожным, и на этот раз пациент перенес операцию хорошо. Полагая, что он добился чего-то совершенно нового, Гросс добавил заключение про «прорыв» в статью и отправил ее на публикацию. Узнав, что Крафурд на пару недель опередил его, он пришел в бешенство, думая, что тот воспользовался его исследованиями. Даже спустя пять лет Гросс выгнал из операционной приехавшего с визитом хирурга, как только узнал, что тот был ассистентом Крафурда. Стремление провести какую-то новую операцию первым, «установить приоритет», как тогда говорили, – было распространенным явлением в хирургии и наблюдалось с тех пор еще как минимум на протяжении нескольких десятилетий. Подобно космической гонке между СССР и США в 60-х годах, подобная конкуренция была двигателем прогресса, однако также приводила к ожесточенному соперничеству и неприятным спорам.