— Скажите, я могу забрать свою одежду? Сохранились какие-либо мои вещи? Ведь не могу же я носить одно и то же платье днём, и спать в нём ночью.

Ожидая ответ, я мысленно скандировала: только пустите меня в мою бывшую комнату, где бы она ни была! Я уж вытрясу из вещичек всё, что можно!

— Король завтра сам озвучит вам своё решение в отношении ваших вещей. Насколько я знаю, всё было конфисковано. В моей компетенции выдать вам на ночь больничную одежду.

Конечно, ответ меня не удовлетворил, но давить на лекаря было бесполезно. Слишком уж он боялся оказаться втянутым в скандал. Пришлось согласиться на эту малость. Но я ещё попросила ужин. Голодные спазмы желудка уже битый час напоминали: организму пора поесть! Когда в последний раз ела герцогиня? По ощущениям я бы сейчас мамонта съела и добавки попросила!

Да уж, юной Евангелине не позавидуешь. Не родись герцогиней, а родись у умных родителей. И не сиделось же папашке в родовом замке. Власти возжелал, а ума не нажил.

__

Зарев – август.

Студень – декабрь.

Использованы древнеславянские названия месяцев.

4. Глава 4. Аудиенция с подвохом

Разбудили меня ни свет, ни заря. Служанки снова макали меня в ванну с ароматными травами, натирали, смазывали, растирали моё побитое тело, доводя до состояния лёгкого облачка. Не знаю, что за чудо-средства были у них в арсенале, но, как и обещал вчера главный королевский лекарь, синяки почти сошли. Ушибленные рёбра перестали ныть при малейшем движении, и появилось общее ощущение хорошего самочувствия.

В общем, к аудиенции я была готова уже в десять утра. Как выяснилось, часов в сутках здесь тоже было двадцать четыре. Цифры на циферблате часов выглядели, как и наши римские. А вот с чтением мне не повезло. Прочитать я в кабинете лекаря ничего не сумела. Попросила у него книгу по этикету и опростоволосилась. Польза от книги теперь только одна — положить на голову и тренировать осанку и поклоны.

На завтрак мне принесли размазанную по тарелке серую овсянку с ломтиком сыра «здоровье» и чашку холодного чая с привкусом мешковины.

Вчерашний ужин тоже был из ряда вон плох. Недоваренная перловка, сдобренная прогорклым маслом, с куском грудки утки. Отдельно в маленькой пиале подали кислый ягодный соус. Напитком служило разбавленное водой красное вино. Шмурдяк какой-то!

Утренний шедевр местных поваров ковыряла молча, сцепив зубы. Даже пару ложек проглотила. Мне было непонятно — это так всегда отвратительно готовят или так кормят только опальную герцогиню. Выказывать недовольство я опасалась. Слуги могут и в тарелку плюнуть, и ещё какой-нибудь гадости подложить! А застрять на фаянсовом горшке в мои планы не входило.

Ответ на свои размышления я получила от господина королевского лекаря, когда он меня пожурил, что я мало ем. Ему служанки после завтрака доложили. Мол, не ценю я старания достопочтенного господина королевского лекаря, а он достал для меня блюда со стола придворных дворян!

***

После завтрака господин Холл передал меня под конвой капитана королевских гвардейцев — тех самых бравых ребят в зелёной форме. Шли мы долго через помпезные залы королевского дворца. Поднимались по мраморной лестнице на два этажа вверх. И снова шли анфиладой залов.

Во дворце было достаточно пустынно. Редкие придворные при нашем приближении шарахались в сторону и сразу начинали комично перешёптываться.

— Это она… Герцогиня, — с придыханием шушукались две молодые особы.

— Ага, сам Светлый отец заступился.

— Бедный король, так несправедливо! — вступили в разговор мужчины, похожие на служащих.