Зен тоже не спал, он поддерживал огонь; со своего места я видела его спину.

— Зачем ты забрала птенца? — спросил он негромко.

— Я сплю, вообще-то, — проворчала я, недовольная тем, что он всегда засекает мой взгляд.

— Нет, не спишь.

Сон действительно не идет; вздохнув, я поднялась, откинула потрепанную косу за спину, подошла к огню и, присев, стала смотреть в этот завораживающий «телевизор».

— Зачем ты забрала птенца? — повторил вопрос Зен.

— Уже говорила. Эти ваши гуи – очень ценные птицы.

— Да, если обучены.

— Я и обучу его.

— Ты ничего не знаешь о гуи.

— Кое-что знаю благодаря твоим рассказам.

— Тогда должна помнить, что многие гуи, вырастая, оставляют хозяев.

— Улетит, и ладно. Невелика беда.

Мой легкомысленный тон явно разозлил Зена, и я поежилась от его взгляда. Примерно так же он смотрел на меня в тот ужасный месяц, когда мы сидели в доме Тредена и медленно выздоравливали после обоюдных попыток друг друга прикончить.

— Птенца оставим в пещере, — не допускающим возражений тоном произнес Зен. — Он много шумит и ему постоянно нужно мясо.

— Какой ты добрый, — сухо ответила я. — Хочешь оставить беспомощное существо умирать в темени и холоде?

— Свернем ему шею. Лапки можем отрезать и забрать, чтобы потом продать на эликсиры.

— Нет. Птенчика я не брошу и не позволю вам с Треденом и тебе, Млад, — я покосилась на волка, который лежал возле Зена и поглядывал на нас, — зариться на мясо, предназначенное для него.

Взгляд мэнчи стал еще острее.

— Нарочно все усложняешь? Ты о себе-то не можешь позаботиться, не говоря уже о гуи, с которыми не справляются даже мастера. Мы почти в Мэзаве, и пересечь ее нужно незаметно. Крики птенца могут нас выдать.

Я снова стала смотреть на огонь. Зен, конечно, прав. С птенцом много мороки и иногда он бывает очень криклив… но, с другой стороны, я же не собираюсь, как мэнчи, незаметно пересечь территорию Мэзавы. Мэзава и есть моя цель, и с птенцом мне помогут. Но Зену об этом знать не обязательно. Помолчав немного, я проговорила:

— Мы в ответе за тех, кого приручили – так говорят в моих краях. Раз я взяла птенца, то не оставлю. Он мой, и этот вопрос не обсуждается.

— Не обсуждается… — повторил Зен и нехорошо усмехнулся, так что у меня мурашки побежали по телу. — А ведь мы с тобой договорились все обсуждать, Ирина.

— Тогда не было времени обсуждать, — попыталась я выкрутиться.

— Было. Ты не послушала меня и взяла птенца.

«Въедливый, зараза», — подумала я и сказала:

— Да, я сглупила, но теперь уже ничего не изменить. Птенец с нами.

— Да, пока он с нами. Но тащить его дальше небезопасно. Ты же не глупа и сама понимаешь это… или у тебя снова что-то на уме? Что ты задумала?

«Да перестань ты уже пялиться на меня!» — взмолилась я про себя и протянула иронически, глядя на мэнчи:

— Зен, милый, все, чего я хочу – это вернуться домой. Все остальное меня не интересует. Птенец поможет мне в этом, и я не собираюсь оставлять его здесь со свернутой шеей и без лапок.

Желтоглазый вдруг схватил меня за руку, дернул на себя так, что я на него упала, и отчеканил:

— Милый? Я тебе не «милый», Ирина. Все эти хитрости декоративок используй на ком-то другом.

— Какие еще хитрости?

— Ласковые слова, взгляды – все это. Мы договорились быть честными и помогать друг другу. Считаешь, что умнее нас? Что можешь использовать, хлопая ресничками? Тогда мы оставим тебя в пещере с твоим же птенчиком. Поняла?

Я перепугалась не на шутку, но сумела взять себя в руки.

— Идиот, — выдохнула я зло и пихнула мэнчи в бок, — какие еще ласковые слова и взгляды? Какое еще хлопанье ресничками? Это была ирония, сарказм… Ни одному мужику в этом мире не дождаться от меня ласкового слова, понятно тебе? Как ты вообще до этого додумался? Голова после мороза плохо работает?