— Данил Петрович, все нормально, — успокаиваю его я. — Скорее всего, это была моя индивидуальная реакция. Я никоим образом не собираюсь вас дискредитировать.

— Нет, нет! Я хочу, чтобы вы еще раз убедились, что все нормально, естественно, с документами и справками из всех надзорных органов, — тянет он меня к коробке с уже подготовленным к использованию куриным филе. 

Надевает перчатки, берет кусочек курятины и, не успеваю я опомниться, как тот оказывается у меня под носом.

Вдох. Выдох. Вдох.

И мощная волна рвотного позыва поднимается прямо из глубин моего, ставшего внезапно столь чувствительным, желудка.

Данил Петрович непонимающе хлопает глазами, откладывает филе, снимает перчатки и, развернувшись ко мне всем корпусом и с улыбкой во весь рот, заявляет:

— Поздравляю, Евгения Викторовна! Вы прямо, как моя жена со вторым и третьим ребенком! На курицу даже смотреть не могла, пока беременная ходила! Но это ж только на девять месяцев, не переживайте! Я работаю по совести и вас не подведу! — пожимает он мою руку, а потом и вовсе обнимает и желает: — Здоровенького вам малыша! Курицу прочь, зато все остальные мои продукты только на пользу!

— Данил Петрович, пожалуйста! — торможу его я. — Это просто аллергия! — корректирую его диагноз, но коленки уже начинают бодро отбивать дробь друг об друга.

Какие девять месяцев? Какой... ребенок?..

24. Глава 24

Владимир

— Доброе утро, Владимир Николаевич! Позволите внести в ваше расписание на регулярной основе то место, куда вы отлучились вчера? — встречает меня на пороге моего кабинета Римма Федоровна.

— Доброе! — не сразу въезжаю я в смысл ее фразы. — Это какое?

— То, от которого лицо у вас сейчас, как у объевшегося сметаны кота. Вам однозначно на пользу!

— Думаете?

— Уверена.

— Вноси. Дом.

— Который? — достается мне хитрый взгляд и вопрос, намекающий, что я точно могу рассчитывать на какой-то полезный совет.

— Второй.

— Отлично, — окрашивается интонацией одобрения голос моего секретаря. — Разговор с матушкой не откладывайте, вчерашний ее только раззадорил. Сегодня. В крайнем случае, завтра. Вы, Владимир Николаевич, не можете не помнить накопительного эффекта работы ее неутомимого сознания.

— Я помню, Римма Федоровна. Благодарю за беспокойство, — соглашаюсь с ее предложением, которое лишь подкрепляет мои собственные соображения по данному вопросу.

— Завтра званый ужин. За вами принятие решения — до или после. А сейчас, — с ее лица слетает весь позитив, — у вас, если не решите проигнорировать, «буйная» гостья. Простите, не хотелось вам портить настроение сразу. 

— Где? — с удовлетворением отмечаю, что Лиза, в отличие от матери, не стала брать приступом мой кабинет, а характеристика, данная ей Риммой Федоровной, отражает ее единственный визит ко мне на работу, после того как мы расстались.

— В малой переговорной.

— Хорошо.

— От меня что-то требуется?

— Нет. Только проследить, чтобы потом она точно покинула здание.

— Выполню. — Моя помощница возвращается на свое рабочее место, а я отправляюсь окончательно расставить все точки над «i» в нашем общении с Никольской.

— Володя? — Елизавета моментально отворачивается от самого дальнего окна и начинает очень медленно двигаться в моем направлении. — Здравствуй. Не спала всю ночь. Ты же меня знаешь. Вспылила. Прости. Встретились случайно с твоей мамой, вспомнили, как у нас с тобой все было замечательно...

— Ты имеешь в виду — с ней?

— Нет, с тобой. Я никогда не поверю, что ты забыл наши долгие, страстные ночи... — Она останавливается в нескольких сантиметрах от меня, касается ладонью моей груди и почти сразу же пытается просунуть ее под пиджак.