5. = 5 =

Настоящее…

*Владислав*

Погода за окном в точности повторяет мое внутреннее состояние: пасмурно–грозовые тучи нависают, затягивая горизонт плотным пологом какой–то серой безысходности и угрожая в любой момент разразиться апокалипсисом. 

— Соболезную, — без тени даже самого элементарного сочувствия произносит пожилой, седовласый мужчина. 

Одетый в деловой костюм, пошитый из дорогой английской шерсти серого цвета в ателье известного французского бренда. Белая шелковая рубашка и галстук–бабочка на несколько тонов темнее ткани пиджака, добавляют его облику солидности. На брюках выглажены стрелки и туфли начищены до блеска, словно он и не ходит в них нигде, кроме офиса, и обувает прямо перед самым входом в мой кабинет.  

В руках у визитера пухлый кожаный, изрядно потертый портфель, но, видимо, искренне любимый. 

— Спасибо, — я также безлико отвечаю ему. 

Откинувшись на спинку офисного кресла, взмахом руки приглашая его пройти и расположиться напротив меня, заняв удобный стул для посетителей.

Понимающе улыбнувшись одними кончиками губ, он вальяжной походкой проходит по кабинету. Шаркающий шум усталых шагов скрадывает высокий ворс коврового покрытия, застилающего пол в моем кабинете. Мужчина уверенно отодвигает стул, стоящий около стола для переговоров. Ставит на его полированную поверхность свой кожаный портфель и, открыв его, со знанием дела начинает изучать содержимое отделов, словно забыл в какой из двух положил ту самую, нужную в данный момент папку. 

Время безудержно утекает, будто мелкий песок средиземноморского пляжа тонкими струйками шуршит сквозь растопыренные пальцы. Я поглядываю на часы, давая понять, что помимо нашей встречи, у меня на сегодня запланирована еще масса разных дел и назначены две важные встречи. Обе не в стенах моего офисе, а в разных концах города. Опоздание на любую из них – сулит немалые потери как моих нервов, так и денег. 

Мысленно сосчитав до десяти и обратно, делаю глубокий вдох и с укоризной гляжу на замешкавшегося адвоката. 

Перт Ильич – юрист моего отца. Был – совсем недавно. Но отец скоропостижно скончался несколько дней назад. Вчера его похоронили с пышными почестями, а сегодня… сегодня мужчина пришел ко мне для оглашения завещания. 

— Вот! — почти победно восклицает он. 

Вынимает из портфеля неприметный крафтовый конверт и громко шлепает им о столешницу. Промачивает вспотевший лоб носовым платком и присаживается на стул. Шелестя бумагой и чуть нервничая, вскрывает его. Вынимает официальный документ и, пробежавшись по нему глазами, словно желая удостовериться, что не ошибся, принимается зачитывать сухой стандартный текст.  

Слушаю его рассеяно, особо не вдаваясь в детали. Я абсолютно уверен, что являюсь единственным наследником своего отца, и все его имущество по закону отходит мне. Даже несмотря на то, что с родителем мы уже лет двадцать не встречались. Общались лишь по телефону, да и то не чаще одного раза в год, обмениваясь банальными фразами. Но у меня даже мысли не возникает о возможности иного волеизъявления покойного предка. 

Да, он был женат на молоденькой безмозглой кукле, но развелся пару лет назад. Она была не первой в его жизни малышкой с красивым личиком, ладной фигуркой и прочими достоинствами, необходимыми для статуса очередной постельной грелки. Но, как ни странно, последней. После развода с ней, он так больше и не женился, хотя до этого не задерживался в холостяках больше пары месяцев.  

По большому счету мне не было до них никакого дела. Отец не страдал слабоумием и все в его жизни всегда имело свое назначение. А собственный бизнес он холил и лелеял. Тот был целью и смыслом его существования, поэтому отдать его какой–то очередной смазливой мордашке он просто не мог.