— Да-да, — хмыкает Степан, заметив мое удивление, — смело так, да? Устроиться работать в отель, который ты приобрел? Хотя она туда пришла раньше, чем он стал твоим. Просто совпадение, или? 

Миллион вопросов, миллиард загадок и дофига тайн. Да уж, решил по–быстрому расквитаться с отцовским наследством.    

9. = 9 =

*Карина*

Я моментально цепенею, чувствуя, как ладони крепче сжимают ручку коляски, до легкого хруста дешевого пластика, а пальцы холодеют. С лица сползает добродушная улыбка, озарявшая его еще пару секунд назад.  И внутри все обрывается, падая тяжелым камнем куда–то в район желудка, а то и ниже. От макушки до пят пробегает холодок изумления и бьет острой иглой испуга в район солнечного сплетения.

Сглатываю ком оторопи, застрявший в горле колючим ежиком и тихо хриплю:  

— Здрасте, — качая головой, словно заторможенная.

Он обливает меня стылым безразличием и тут же переключает свое внимание на Ксению, застывшую в паре шагов от меня. 

— Девушка, — обращается к ней мужчина, затем чуть наклоняется и читает ее имя на бейдже: — Ксения, — тенет он почти по буквам, — оформите постояльца, — кивает в мою сторону, — и соберите всех в конференц-зале. 

— Я не постоялец, — зачем–то исправляю я его оплошность, — я – сотрудник. 

Серая мгла его глаз опаляет меня негодованием. 

— А у нас здесь детский сад? — с плохо скрываемым возмущением интересуется он. 

— Нет, но… — прикусываю язык, запоздало понимая, что аргументов в свое оправдание у меня нет. 

Сказать, что с местным руководством у нас негласная договоренность по поводу моих «особых условий работы», значит, подставить их. Поэтому я умолкаю, мысленно молясь, чтобы после всех нововведений и неминуемых изменений, которые сулил нам приход нового руководства, мои поблажки в графике и возможность, порой приходить на смену с Васяткой, остались непоколебимыми. 

— Что «но»? — цедит мужчина и сверлит меня испытующим взглядом, прогоняя по моему телу толпу взволнованных мурашек. 

— Ничего, — прикусываю губу в растерянности, — я сейчас, — глухо сглатываю и быстро разворачиваюсь в сторону выхода. 

— Ты куда? — летит мне в спину злой вопрос, ударяя между лопаток холодом его рассерженности. 

— Я сейчас, — спешно шагаю к дверям, толкая впереди себя коляску с недовольно возмущающимся сынишкой, — ребенка мужу отдам, — зачем-то вру и выскакиваю на улицу. 

Не останавливаясь, несусь вперед и лишь когда в кармане начинает вибрировать телефон, останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. Вот это я рванула, оглядываясь назад, понимаю, что отель далеко позади, а я стою на небольшом пирсе, жадно глотая соленый воздух. Морской ветер обдувает меня, остужая пылающие щеки. Сердце колотится так, что, неровен час, пробьет грудную клетку и падет к ногам в нервной пульсации. 

— Ма! — раздается из коляски требовательное восклицание.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить трясущиеся руки и угомонить табун негодующих мыслей, и толпы разноплановых предположений, захвативших мой разум. 

И чего я так разволновалась? Он же явно не по мою душу приехал, вон, даже не узнал. Это только в моей памяти хранится яркие эпизоды нашего знакомства и той единственной близости.

А наша новая встреча просто очередная неудачная шутка злыдни-судьбы. 

— Ма! — доносится вновь до моего слуха голосок сынишки.

Обхожу коляску и присаживаюсь на корточки перед Васяткой. Он хмурит бровки и смотрит на меня невинно-чистым взглядом таких же серых глаз, как и у его отца. И такая же ямочка на щеке у него появляется, когда он улыбается. 

Василий Егорович маленькая копия Влада. Сердце сжимается, и я на миг теряю четкость картинок окутывающей меня реальности из-за набежавшей пелены слез.