На суровом лице отпечатывается нешуточное удивление и немой вопрос в глазах: «как такое вообще возможно?». Но я в ответ лишь пожимаю плечами, потому что сам до сих пор не могу «переварить» всю эту информацию, вывалившуюся на меня, как снег на голову в середине июля. 

— Парням закинул, сейчас пробьют и скинут мне ее личные данные. А я пока пойду, разберусь с этим липовым разводом. Что–то тут нечисто.  

— Давай, — киваю ему, отставляя недопитый кофе, — жду.

И опять в моем кабинете тишина, подстегивающая мои мысли мчаться в шальные дали. А дама-память подкидывает потускневшие картинки из недавнего прошлого. 

Поздний вечер…

Моросящий дождь… 

И она в этом неуютном сумраке, хрупкая, беззащитная и невинная.

8. = 8 =

*Владислав*

Интересующая меня информация, хотя бы малые ее крохи, появляется на моем столе спустя почти два часа. Тонкая папка шлепается прямо передо мной поверх всех остальных документов, а принесший ее Степан Станиславович с хмурым видом присаживается напротив – в удобное кресло для посетителей. Упирается локтями в столешницу, сплетая пальцы в замок. Смотрит задумчиво, сдвинув к переносице брови и нагоняя на меня удручающие чувства какой–то безысходности. 

— Так все плохо? — интересуюсь я, беря папку и открывая ее. 

— Непонятно…  

Кидает он всего одно слово и вновь замолкает, а я обращаю свой взор на тонкий лист с напечатанными на нем сведениями об объекте моей заинтересованности. 

— Нигде нет отметок об их разводе, — недоумевает мужчина, которого в принципе сложно чем–либо удивить. 

— Но при этом здесь, — приподнимаю страницу, где черным по белому написано: «Польских Карина Егоровна», — фамилия девичья и в графе «семейный статус» стоит прочерк. 

— В том то и загвоздка, — потирает он подбородок, щурится и задумчиво вздыхает, — на Виннер Карину Егоровну нет информации. Самая свежая была датирована весной того года, когда она ушла от твоего отца. Дальше – чисто. 

— Странно, — ошарашенный пока необъяснимым фактом, пробегаю глазами строчки, вчитываясь в них. 

— Она сменила паспорт на основании свидетельства о расторжении брака, – продолжает поражать меня Степан, — но самого свидетельства нигде не зарегистрировано, его просто нет, следовательно, нет и развода.   

И при этом у дамы новые документы, она живет себе спокойно со своей девичьей фамилией. Родила ребенка и оформила на свое имя. Умудрилась получить статус «матери–одиночки» и даже успела устроиться на работу. 

— Аферистка? —  выдвигаю я свое предположение, отложив папку и откинувшись на спинку кресла. 

Не удивлюсь, что так все и есть. А как иначе? Для чего весь этот цирк и такие хитроумные многоходовки?

— Думаешь? — с долей скепсиса уточняет Степан и отрицательно качает головой, — сомневаюсь. Уж слишком витиевато все разыграно, — выражает он свое сомнение, — да и для чего? Не легче было при разводе отсудить у твоего отца часть имущества и жить спокойно? А тут ждать, когда умрет…  

Пожимаю плечами. Кто их знает, этих тихушниц, что в их головушках творится? Да и вообще поговорку: «в тихом омуте черти водятся» – не просто так придумали. Вот и в этой невинности до поры до времени дремала хитрая чертовка. 

— Или… — продолжает он размышлять. 

— Ты полагаешь, она могла и к этому руку приложить? 

По спине проносится неприятный холодок. 

— Не знаю, — Степан разводит руками, — но докопаюсь. Надо бы с ней лично пообщаться. 

Безмолвно соглашаюсь и вновь возвращаюсь к досье, чтобы уточнить, как далеко забралась наша милая наследница немалого состояния. Читаю название городка, а затем и место ее работы и поражаюсь такой наглости.