– Пойми и ты меня, брат. Я – дочь Кира! И предпочитаю царское ложе любому другому.

Бардия окинул Атоссу внимательным взглядом:

– Ты же сама негодовала, когда Камбиз еще только добивался твоего тела. Ты ненавидела Камбиза, даже став царицей. Помнится, ты говорила мне, что готова своей рукой убить его.

– Камбиз не просто спал со мной, он постоянно унижал меня, и часто в присутствии евнухов и рабынь, – призналась Атосса, опустив глаза. – Горькую цену платила я за свое право называться царицей. Но ведь ты совсем другой. – Атосса нежно взглянула на Бардию. – В тебе нет жестокости Камбиза, хоть вы и родные братья. Именно за это тебя любят твои подданные. И я любила бы тебя не как брата, но как супруга, – негромко добавила Атосса, слегка смутившись, – если бы ты, о царь, смог перебороть в себе глупую неприязнь к кровосмешению. Ведь мое тело способно подарить тебе такое же наслаждение, как тело любой другой женщины. Родство здесь не помеха.

– Если я сделаю тебя своей женой, Атосса, то тем самым уподоблюсь Камбизу, – промолвил Бардия. – Я этого не хочу.

– А я не хочу делить ложе с мидийцем! – гордо бросила Атосса. – Наш отец сокрушил величие Мидии и лишил мидян права иметь своих царей. Ему бы совсем не понравилось твое намерение, брат, сделать меня женой мидийца, пусть и самого знатного.

– Не забывай, сестра, наш отец сам был наполовину мидийцем, – напомнил Бардия. – И в его царствование мидяне наравне с персами пользовались всеми привилегиями.

– Ты, как видно, решил в привилегиях мидянам превзойти нашего отца. – Атосса недобро усмехнулась. – А ты не боишься, брат, что Гаумата, получив в супруги дочь Великого Кира, возгордится настолько, что возжелает большего.

– Чего именно?

– Например, возродить царскую династию в Мидии.

– Нет, Атосса, не боюсь. Я знаю Гаумату и вполне доверяю ему.

– Доверять – не значит знать человека до конца.

– Вот ты и узнаешь Гаумату до конца, став его супругой, – улыбнулся Бардия. – Поверь, Атосса, Гаумата хороший человек.

– Это твое окончательное решение, царь?

– Да.

– Позволь мне хотя бы остаться во дворце.

– Конечно. Ты и Гаумата всегда будете рядом со мной. А теперь прости, я очень устал и хочу спать.

Бардия хотел было запечатлеть на щеке сестры прощальный поцелуй, но Атосса уклонилась и вышла с гордо поднятой головой.

Глядя на прямой стан удаляющейся Атоссы, на ее гибкую талию и широкие покачивающиеся бедра, Бардия невольно подумал: «Не будь ты моей сестрой, Атосса, я с удовольствием вкусил бы твоих прелестей на ложе любви!»

В тронном зале древнего дворца мидийских царей было многолюдно.

Из узких окон под самым потолком лились яркие потоки солнечных лучей. Под этим ослепительным дождем полуденного света вспыхивали и переливались россыпи драгоценных камней на богатых одеждах множества знатных гостей, толпившихся в ожидании выхода царя. Здесь были представители родовой знати всех двенадцати персидских племен и шести племен мидийцев.

Персы были немного смущены тем, что дворцовая стража сплошь состоит из мидян и кадусиев. А конные телохранители Бардии, встречавшие всех приглашенных на широкой дворцовой площади, – в основном бактрийцы. Жрецы, освящавшие молитвами и жертвоприношениями торжественное собрание, тоже были из мидийского племени магов.

– Одно утешает: хотя бы часть евнухов в этом дворце – персы, – усмехнулся Гистасп, переглянувшись со своим другом Интаферном.

– Слабое утешение, – негромко обронил тот.

Наконец глашатай возвестил о выходе царя.

По огромному залу будто прокатилась волна: сотни вельмож все как один опустились на колени, коснувшись лбом гладких мраморных плит пола.