— Раньше была. Барыня Лидия Ивановна мне вольную дала. Я теперь свободна, слава Богу.

— Это хорошо, — улыбнулась Надя.

— Да уж, каждый день о ней, благодетельнице, молюсь. Ведь прошлый барин плохо со мной обращался. Бил да насильно миловаться принуждал.

— Кошмар, — вымолвила Надя.

— Он еще какой самодур был, мы-то привыкшие к такому. Почти все горничные у него в полюбовницах ходили. Вот я и говорю, что повезло мне, когда в дом к графам попала. А Лидия Ивановна добрая душа была.

— Тогда ты, наверное, все знаешь о ней? О жене Сергея Михайловича.

— Конечно, многое знаю, — улыбнулась Дуняша.

— Я хотела, чтобы ты рассказала мне о ней, Дуня.

— И мне можно остаться, яхонтовая Надежда Дмитриевна? У вас в горничных?

— Ладно, Дуня, оставайся, — кивнула Надя. — Станем подругами. Ты мне все рассказывать будешь, как верно вести себя, а то я чувствую себя здесь неуверенно. Хорошо?

— Вот спасибочки, барышня!

— И называй меня на «ты», Надя, договорились?

— Нет, не могу.

— Почему?

— Не по чину мне вас называть по имени. Да и не поймет никто.

— Ладно, называй, как хочешь. Но ты, Дуня, все же расскажи мне немного о Лидии.

— Что вы хотите о ней знать, барышня?

— Какой она была?

— Ну, доброй, заботливой, никогда не бранилась. А иногда даже мне свои сережки или колечки дарила. Помню, на день рождения мой новое платье мне купила, простое, правда, но уж из дорогой ткани. Уж как я благодарна ей была.

— Ты любила ее?

— Еще бы. Такая она хорошая была барыня, любезная, под стать своему мужу. Ведь именно она меня у прежнего хозяина выкупила, а потом упросила Сергея Михайловича вольную дать.

— А как она умерла?

— Никто о том и не ведает. Утром встали, а ее в спальне нет. Хотя на ночь я сама ее спать укладывала, а вечером к ней муж только и заходил. Тогда поутру Сергей Михайлович всю округу на ноги поднял, а так и не нашли ее. И несколько недель искали, даже полиция. А потом спустя пару месяцев барин всем объявил, что, скорее всего, ее в живых нет. Но откуда он это взял? Мы не знаем. Как-никак ее тела так никто и не видел. И очень уж горевал барин по ней, прям жалко на него смотреть было.

— Печальная история.

— И я печалилась о барыне, праведница она была и любила всех.

— Но странно пропала как-то.

— И не говорите, барышня, — кивнула Дуня, — Давайте я помогу вам умыться. А потом завтрак принесу. Ведь Сергей Михайлович распорядились, чтобы утреннюю трапезу пока вам сюда подавать, пока вы не поправились.

— Я вроде в порядке. А что, он уже проснулся?

— Наверное, его сиятельство рано встает, — пожала плечами Дуня. — Сейчас наверняка принимает в своем кабинете всяких просителей. И зачем он им всем помогает, ума не приложу? Постоянно в доме какие-то нищеброды трутся.

— Добрый, наверное.

— Его доброта-то и погубит, — вздыхая, заметила Дуня. — Вы что на завтрак желаете? Есть блинчики или каша овсяная, можно ватрушки со сметаной.

— Наверное, блины, — пожала плечами Надя.

.

.

7. Глава V. Барышня

Едва Дуня ушла, как на пороге ее спальни возникла приятная темноволосая старушка в темно-зеленом платье с рюшами и высокой прической.

— Как вы, дорогая? Обжились? — спросила Велина Александровна, проходя в комнату.

— Вроде. Спасибо вам за все, — ответила Надя приветливо и улыбнулась.

— Хорошо почивали?

— Очень крепко, благодарю вас, я чувствую себя как дома. Только, правда, дом очень уж велик, — добавила девушка.

— Сереженка прислал справиться о вашем здоровье. Он беспокоится о вас.

— А почему сам не поднялся?

— Неудобно ему. Смущать вас не хочет. К тому же вы совсем не одеты, как подобает.