Невольно Надя заметила некое движение сбоку, у хозяйственных построек. Утренние лучи едва тронули округу, прорываясь сквозь ветви дальнего леса, но лужайка перед домом еще плохо освещалась. Девушка прищурилась и отчетливо различила две фигуры в темных плащах, с капюшонами на головах. Одну повыше, вторую чуть меньше. Люди быстро перемещались вдоль стены хозяйственного дома, и у одного на плече лежал длинный предмет, похожий на длинный топор или грабли. Надя удивилась, не понимая, кто это в такую рань ходит по саду, еще и прикрывая лицо, словно боится быть узнанным. Это показалось ей странным. Она начала внимательнее всматриваться в темноту, пытаясь получше разглядеть этих двоих, но даже не поняла, какого они пола.

— Добро утреца вам, барышня! — неожиданно раздался за ее спиной звонкий голос.

— Ой! — вскрикнула Надя и резко повернулась. Перед ней в проеме окна стояла миловидная девушка с двумя толстыми русыми косами, лежащими на высокой груди и приветливой улыбкой на приятном лице. В темном прямом платье с белым воротничком и чистом накрахмаленном переднике она очень походила на кого-то из прислуги. — Ты напугала меня.

— Я Дуняша, вашей горничной буду, так Сергей Михайлович приказали, — объяснила девушка, по возрасту ровесница Нади.

— Зачем мне горничная? Не надо мне, — ответила она.

— Но как же, Надежда Дмитриевна? Ведь барин приказали, — опечалилась Дуня.

— Я же не госпожа какая. Сама все умею. Ты не обижайся, Дуня, но пойди к Сергею Михайловичу и скажи, что не требуется мне горничная…

— Нет, прошу вас, барышня! Не прогоняйте меня. Мне эта работа очень нужна. Граф мне восемь рублей положил за месяц. А я так хочу здесь работать, как при покойной жене его. Я все-таки ее горничной была.

— Э, — замялась Надя, нахмурившись. — Но все равно мне не нужна горничная, — уже как-то неуверенно заметила она и, ощущая, что босые ноги замерзли, быстро прошла обратно в комнату, разыскивая новые тканевые тапочки, которые ей услужливо отдала вчера Велина Александровна.

Надя встала на колени и увидела второй тапочек под кроватью. Она полезла под нее, а Дуня тут же упала рядом.

— Позвольте, барышня! Я помогу вам. Что ж вы сами-то?

Но Надя уже достала тапок и, усевшись на кровать, сунула в него ногу.

— Дуня, я же не инвалидка какая-то. И к слугам не привыкла.

— Отчего же? — округлила глаза Дуня.

Внимательно окинув ее взглядом, Надя улыбнулась и сказала:

— Ну вот скажи, зачем мне горничная?

— Как же? У барышни должна быть горничная, а кто вам облачаться в платья помогать будет, и прическу сделать, а кто постельку уберет да перину взобьет. И письма я могу снести куда надобно, и воду натаскать для ванны. Нет, вам без горничной совершенно нельзя. Вы же барышня, а они без горничных никак.

— Ясно, всегда так и думала, что барышни — это какие-то немощные создания, падающие в обморок.

— Прошу вас, не отсылайте меня восвояси, Надежда Дмитриевна. Я очень хорошо служить вам буду. Лидия Ивановна всегда меня хвалила, я у нее почти два года прислужницей была, с того дня как она меня купила.

— Купила? — переспросила Надя и поморщилась. Ну да в этом времени людей покупали и продавали, как товар. Когда-то давно она читала о продаже крепостных и даже видела старую отсканированную газету в интернете середины девятнадцатого века с таким объявлением: «Продается семейная пара слуг: муж с женой, — цена тридцать рублей». Именно это вспомнила Надя, и ей стало не по себе. Она вновь оглядела стоявшую перед ней девушку, и ей стало жаль ее. — Ты крепостная?