- Хватит повторять это слово! – прохрипел он.

- Думаешь, я нуждаюсь в этом? Такой, как ты – может быть, но не Ясноликая Дева. - Я снисходительно улыбнулась. - Мужчина, ты можешь сделать свой голос тихим и мягким, ты можешь попытаться сделать свои руки нежными, но это просто дешёвая подделка, по сравнению с тем, чего может добиться Дева одним взглядом. Мне не нужно никого и ничего соблазнять.

- Я же предупредил, чтобы ты…

- Мне покоряется всё по собственному желанию. Я могу сказать «на колени», и ты падёшь. Слёзы могут наполнить мои глаза, и ты умрёшь уже через секунду, - повысила я голос, оскорблённая его непочтительностью. – Что такое «соблазнение» по сравнению с этой силой? Кто ты по сравнению со мной?

Он тяжело дышал. Это было натуральное противостояние, пусть даже со стороны происходящее выглядело безобидно.

- Я такой же отшельник, как и ты.

- Ты недостоин называться отшельником, Старик.

- Я Старец.

- Только я очнулась, а ты уже успел попрать все заветы, которые отшельники должны соблюдать свято. И что ещё хуже, ты заставил и меня их нарушить. Ты похитил Деву и осквернил её. Ты - тот, кто не смеет даже смотреть на меня.

- "Похитил"? "Осквернил"?! Я спас тебя!

Я огляделась, задерживая взгляд на ящике. Он был таким же маленьким и непримечательным, как я себе и представляла. На крышке висели обрывки трёх сдерживающих печатей.

- Вот как выглядит «спасение» в понимании мужчин? Ещё больший плен.

- Это не плен, а убежище! Самое безопасное место в мире, – процедил он, правда, стараясь не смотреть на меня. – Можешь не говорить, я знаю, что ты жила в других условиях. Но твоего дома больше нет. То, что от него осталось, выглядит ничуть не живописнее этого места. А твои подруги? Все они убиты. А ты жива, потому что я прятал тебя. Десять. Грёбаных. Лет.

Боль, которая пронзила сердце вместе с этими словами, не сбила с ног только потому, что это не было новостью.

- Ты ожидаешь благодарности, Старик?

- Зови меня Илай.

- Ты ожидаешь благодарности, - подтвердила я. - Но заслуживаешь лишь смерти. Тебя могли убить как отступника твои же братья. Тебя могли бы убить мои сёстры, мстя за меня. И уж, конечно, все права казнить тебя имеет любое Дитя, ведь сам Мудрец дал им власть судить людей Внешнего и Внутренних миров. А ты согрешил и там, и здесь: убийца, мародёр и из-вра-ще-нец.

- Добавь ещё, что я вообще-то должен был сам сдохнуть, ведь Старцы так долго не живут.

- То, что ты до сих пор жив, - подвела итог я, - означает, что твой грех передо мной – самый страшный. И мне судить тебя.

- Меня убьёт мой собственный «меч»? – усмехнулся он, не показывая страха. Как истинный отшельник, которым он вообще-то не являлся. – Какая ирония.

Я вдохнула. Слова стекли с моих губ вместе с горячим дымом.

- На колени!

В тишине приглушённо звучала музыка с нижних этажей, смех и возня из соседних комнат.

Я ждала.

Никогда прежде техники не срабатывали с задержкой, но, очевидно, в случае с отшельниками на сиюминутный результат не стоило рассчитывать.

Мужчина не двигался. Вместо того чтобы послушно рухнуть на пол, он замер, прислушиваясь к себе. После чего медленно перевёл взгляд на меня - словно был удивлён даже больше моего тем, что не подчиняется.

- Преклонись, - повторила я настойчивее, но увидела в ответ лишь улыбку злого торжества.

Откинув курительную трубку, я быстро подошла к запылённому зеркалу, что стояло в углу комнаты, будто оно могло дать мне ответ, почему силы покинули меня.

Моя внешность не изменилась. Я была такой же, как и десять лет назад, темнота и время не изуродовали меня, как я того опасалась. Мои глаза горели, совсем не соответствуя тому бессилию, что я чувствовала внутри. Пусть даже один из них был по-настоящему беспомощен, абсолютно слеп. Но я была такой с младенчества, вторжение Датэ тут ни при чем.