Подойдя ближе, он прочитал верхнее имя.

- Эвер. Так вас зовут?

- А что? Ты задумал что-то трогательное? Хочешь сказать мне, что ни за что не убьёшь своего дорогого мастера? – Прежде чем Илай ответил, он добавил: - Тебе не придётся. Это проклятье закончится на мне.

Жаль. По мере взросления он всё чаще задумывался о том, что хочет его убить.

Прошло три года, но Илай так и не освоился с водокачкой, а камень даже не поцарапал, что уж говорить о высшем мастерстве. Он здесь приспосабливался, а не становился сильнее. Моменты, когда он утолял жажду и наедался досыта, стали невероятно редки, быстро растущее тело требовало большего. Ему приходилось охотиться, тогда как мастер просто отпускал гончую птицу, либо обходил ловушки и собирал пойманных в них животных. Но бывали дни, когда ни его охота, ни ловушки не приносили добычи, тогда Илай начинал коситься в сторону суры и поигрывать ножом.

- Даже думать не смей.

- Всё это бессмысленно, - проворчал Илай раздражённо, кидая нож не глядя. Лезвие вонзилось в землю рядом с птицей, которая оскорблённо заклекотала. – Вы просто не воспринимаете меня всерьёз и держите здесь потехи ради. Когда ещё у вас будет в подчинении знать. Водокачка, камень, водокачка, камень - мои руки так болят, что я никогда в жизни не смогу ничего написать, что говорить о печатях.

- Дышать здешним воздухом, пить эту воду, есть плоть хищников и смотреть на солнце – это часть обучения.

- Жаренная земля. Жаренный воздух. Жареное мясо. Жареная вода. Каждый день одно и то же. Всё, что я делаю - бью камень, как идиот. Я становлюсь лишь тупее.

- Любой отшельник должен обрести гармонию со своим миром. Признаю, тебе это сделать труднее из-за того, что ты слишком долго жил во Внешнем мире, да ещё в качестве наследника рода. Это место тебя только пугает и изматывает, и ты не замечаешь, насколько оно на самом деле идеально.

- Я здесь, чтобы освоить высшее мастерство, - бормотал Илай. Крошить камни руками? Пусть этим хвастаются Калеки. А я должен камни защищать. Да, я должен научиться печатям. А вы заставляете меня страдать ерундой, хотя, как Старец, должны беречь время. А может, вы и не Старец вовсе? Я никогда не видел, чтобы вы пользовались техниками. И держитесь вы в стороне от остальных отшельников. Ведёте себя как чокнутый.

Эвер вздохнул.

- Ты так ничего и не понял. Ладно. Вставай. – У мастера в руках появилась фляга. Фляга Илая. Если бы Эвер отобрал кошель у бедняка, это было бы и вполовину не так подло. В песках чувство собственности обострялось до предела. Жадность была здесь не грехом, а способом выживания. - Сможешь из неё выпить, и я признаю, что я никчёмный учитель. Не сможешь? Признаешь, что ты никчёмный ученик.

Илай набросился на него просто потому, что это было правильно, а не потому, что ему так сказали. Вернуть то, о чём грезил днём и ночью, на чём было сосредоточено всё его существование, что он искал, бродя по пустыне, чувствуя, как кровь высыхает прямо в теле…

Моё!

Раньше Илай отрабатывал удары на камне, и тот, даже неподвижный и безразличный, унижал его и причинял боль. Старец был таким же непробиваемым, но он ещё давал сдачи, уклонялся и дразнил его: Илай слышал, как булькает вода при каждом его движении. В итоге, задыхающийся и вспотевший, он смотрел на то, как мастер, чьё дыхание даже не сбилось, открывает флягу и делает демонстративно большой глоток. Потом выливает оставшуюся воду на голову.

Варварство.

Встряхнув флягой, Эвер улыбнулся, когда услышал тихий всплеск.

- У тебя ещё есть шанс.