- Столько положено есть Деве. Руками то, что в руке умещается.

- В час?

- В день.

Они посмотрели на меня так, будто поняли, почему наш клан вымер. И Калеки к этому отношения не имели.

- Вы страдали от голода?

Я грустно улыбнулась.

- Нет, наши сады и леса были изобильны.

- Тогда почему? Разве у вас есть закон, запрещающий сытно и вкусно питаться?

- Никто из отшельников не услаждал свою плоть так, как Девы. – Они дружно покраснели и отвели глаза, будто в первую очередь подумали вовсе не о вкусе. – А что касается сытности: еда - не единственное, что даёт нам силы. - Я указала на окно. – В большей мере мы зависим от света.

- Свет?

- Да. Дневной – яркий, щедрый, иногда такой настойчивый, что от него хочется сбежать. И ночной – изменчивый, небогатый, но куда более ласковый. Нет ничего мягче лунного света.

- Как будто солнце - это муж, а месяц - любовник... - прошептала мечтательно одна из женщин, и остальные закивали.

Опять речь зашла о мужчинах. Мне это не понравилось.

- То, как чувствуется свет на коже Девы, никогда не повторить ни мужчине, ни ребёнку, ни животному. Ни лебединый пух, ни мех мифи не могут соперничать в нежности с луной, - сказала я, откидывая голову на бортик, закрывая глаза. - Поэтому каждое полнолуние – праздник для Дев.

- Скоро… скоро будет полнолуние, - отозвались они.

- Хорошо, - вздохнула я, предвкушая. – Теперь никто не сможет лучше утешить меня и оскорбить Датэ. Луна - как последняя из Дев, прекрасна и недосягаема. Смотря на неё, он может думать только о том, что ему никогда до неё не добраться.

- До вас тоже! - поспешили они заверить меня. – Этот дворец – ваше небо, вы в безопасности здесь. Ответственность за вас взял на себя император. Он пришёл за вами и принёс сюда сам, потому что никому кроме к вам прикасаться не дозволено.

Ну что сказать, Дитя пока справлялось лучше Старца, при том, что было таким же отступником.

- Мы видели, как он нёс вас на руках, - продолжили девушки. - Казалось невероятным, что ребёнок может быть таким сильным, пусть даже отшельник.

- Ему помогала не его сила отшельника, а моя, - ответила я. – Наша основательница была невесомой, она ходила по воде, будто по земле – смело, твёрдо, а по земле будто по воде – бесшумно, не оставляя следов.

- Вы такая лёгкая?

- Нет. – Я встала и медленно, с наслаждением вытянулась. – Но ты тоже сможешь поднять меня.

- Но мне нельзя прикасаться…

- Можно.

Весом дело не ограничилось. Мы сравнивали, изучали друг друга и рассказывали об обычаях своих миров. Но любопытство не сделало меня беспечной. Смотря на них и слушая их смех, я невольно думала о своих погибших сестрах. Мне казалось, что я уже купаюсь не в ароматной воде, а в их слезах, пролитых по вине Датэ… А потом я учуяла резкий запах крови, который ударил наотмашь почти буквально. Запах убийства, что стоял в воздухе так долго, перебивая благоухание наших садов.

- Ты поранилась? – тревожно воскликнула я, потянувшись к девушке, которая всё так же беспечно шутила с подругами.

- Что? - Она недоумённо глянула на свои бёдра. – Ох! Я… Простите! Так неловко, я сейчас же…

Смущённая, а не испуганная, она дёрнулась к ступеням, но я остановила её.

- Я помогу, потерпи.

- Нет! Это же просто…

Я положила руку ей между бёдер, кажется, смущая ещё сильнее, хотя наши тела были одинаковы за исключением разве что треугольника волос у неё внизу. Кровь коснулась моих пальцев, и девушка вскрикнула именно так, как если бы я дотронулась до открытой раны.

Этот момент для появления выбрали женщины, что пришли сюда прибраться. Они были одеты просто, на их измученных жарой и работой лицах застыла какая-то смутная тревога. Они явно разговаривали и думали о чём-то прямо противоположном тому, что увидели в следующую секунду.