Я физически чувствовала, как Вассару больно, но жалость – это слишком опасная основа для чувств. По своей наполненности жалость такая же мощная эмоция, как и влюблённость и любовь. Иногда одно вытекает из другого. Иногда смешивается, существуя неразделимо, но… Я не хочу так. Мне достаточно того, что Вассар мне как брат, которого у меня никогда не было. А вот самому Вассару этого будет недостаточно точно! Имеются в виду отношения, а не тёплая и крепкая дружба.

– Почти готово, – прошептал Форас, сбивая меня с мыслей. Впрочем я в обиде не осталась. Слишком много эти метания стали занимать моих мыслей. Достаточно! Пора настроиться на работу, выполнив которую, я, наконец, доучусь!

Из трубки упало ещё три капли, и артефактор резко отодвинул прибор и нажал на несколько кнопок на приборной панели.

– Всё!

Мы обступили артефакт со всех сторон, создав тесный круг.

Камень медленно менял цвет. Из золотисто-коричневого он становился насыщенно бордовым.

Прожилки красного «нечто» тянулись от центра к граням, затягивая последние всполохи золотого.

Ещё чуть-чуть и…

– Отойдём на безопасное расстояние, – Форас раскинул руки в стороны и отодвинул принца и Лану.

Я послушно сделала три шага назад, так же крепко сжимая руки по сути чужих, но за короткое время ставших мне родными людей.

Как только камень поглотила бордовая расцветка, артефакт затрещал и вроде даже зашевелился, если у меня не глюк.

Фораса и Вассара это не удивило, поэтому я решила, что такое для артефактов в порядке вещей. Подумаешь, шевелится камень! В Долине Смерти, говорят, огромные валуны ночью каким-то образом передвигаются! И это на Земле, которая ни разу не магический мир!

В общем и целом, я отмахнулась от необычного поведения камешка, дожидаясь реакции мастера-учёного, изобрётшего этот странный артефакт.

Когда камень сделал полный круг в своём обороте, Форас выдохнул.

– Всё готово. Можно приступать к эксперименту. Вера…

– А? – немного контужено оторвала взгляд от артефакта и посмотрела на темноволосого демона.

– Попроси свою сестру присесть на стул. Предупреди, что больно будет только несколько первых секунд, но шевелиться строго нельзя. Сможет она вытерпеть наплыв огромного потока информации?

– Насколько огромного?

– Теперь этот камень знает языки всех миров, поэтому очень много. Принимать чужой дар всегда нелегко.

Я передала слова Фораса Лане.

Девочка была настроена решительно. Отметив моё волнение, сестра подмигнула, уверяя:

– Не переживай, Верин… то есть Вера. Я справлюсь. Джером научил меня терпеть боль. Отец Верин за непослушание лупил меня тонкой тростиной. Сначала я плакала, не понимала, за что такая злость вымещается на мне за любой проступок, но потом привыкла. Последние три года даже слезинки не проронила, хотя барон старался…

Я стиснула зубы и сжала кулачки, представляя в своих руках мясистую шею урода.

– Он не…

– Нет, – ответила Лана, поняв мой неудобный вопрос без слов. – Бабушка с дедушкой приезжали слишком часто, чтобы барон боялся потерять над нами опеку. Но кошмарил он конкретно. Мне до самой их смерти не хватило храбрости пожаловаться.

– И как долго он тебя бил?

– Тергера говорила, что с трёх лет. А потом мама пропала…

Очень захотелось прогуляться в застенки королевских темниц и кое-кого придушить.

Лана протянула руку и ободряюще сжала моё плечо, видя, как я зла.

– Всё в прошлом, Верочка. Теперь у меня есть ты, и никто не посмеет меня обидеть!

Я вяло улыбнулась.

– Украла мои слова. Это я должна была их сказать.

– А ты говоришь, – с улыбкой изрекла девчушка с сияющим преданным взглядом. – Я как на тебя ни посмотрю, в твоих глазах всегда читаю это обещание.