Клетка и в самом деле стояла на телеге, в которую впрягли двух буйволов. Орк-возница хлестнул кнутом, и они поехали. Куда? Зачем? отчего было не убить его сразу? Аарон ничего не понимал. Голова по-прежнему кружилась, перед глазами плясали черные мушки. Когда солнце начало нещадно палить, он потерял сознание.

Его везли вглубь Пустошей; в самом деле – как преступника или диковинного зверя. Поили вдоволь, а есть почти не давали. Сырое мясо Аарон пока не готов был есть, а овощи или фрукты перепадали нечасто и те несвежие. Сначала он злился, а потом решил воспринимать свое положение как испытание духа. Пел религиозные гимны, много молился – а может, просто забывался в бреду. Привык к палящему солнцу. Первую неделю кожа покрылась ожогами, зудела, болела. Потом слезла, как у змеи. Потом потемнела. Слава Богу, насекомые не завелись, несмотря на грязь в клетке. Один раз шел дождь, настоящий ливень – это была величайшая милость. Несмотря на то, что Аарон потом несколько дней сотрясался в кашле, внутри клетки стало значительно чище, да и сам он стал вонять немного меньше. Когда, наконец, повозка остановилась под каким-то навесом, Аарон не поверил своему счастью. Буйволов выпрягли, саму клетку с телеги стащили, да так и оставили.

А среди ночи и вовсе случилось чудо.

12. Глава 12. Чудо 

— Эльф, эй, эльф, – раздался мелодичный женский голос из темноты. – Ты живой?

— Условно, – тихо проскрипел Аарон.

— Слава Всевышнему!

Это восклицание было настолько нехарактерно для орков, что Аарон вздрогнул всем телом и приник к прутьям решетки, пытаясь рассмотреть свою собеседницу. Удивительно, но это была эльфийка: белые волосы, прикрытые полосатым платком, огромные голубые глаза, точеное личико. Одета она была по-орочьему: в широкое платье из тонкого грязно-белого полотна, подпоясанное цветным кушаком.

— Ты кто? – изумленно выдохнул он. – Я брежу?

— Нет. Я Номи.

— Синицы? – Аарон до рези в глазах всматривался в загорелое девичье лицо.

— Да, Синицы. Ты давно голодаешь? Я принесла бульон. Извини, с овощами здесь туго.

— Бульон куда лучше сырого мяса, – прошептал эльф, у которого рот мгновенно наполнился слюной. – Номи! А можно мне еще влажную тряпку?

— Сегодня не рискну, – еле слышно ответила девушка. – Завтра. Вот, пей.

Она просунула сквозь решетку грубую глиняную чашу. Аарону казалось, что вкуснее этого теплого бульона он не пил ничего в жизни.

— Спасибо, – вернул он ей посудину. – Я Аарон из Трилистников, – и на всякий случай добавил. – Целитель.

— Я поняла, – кивнула прекрасная дева. – Завтра приду. Есть тебе можно, или лучше бульон?

— Можно понемногу.

Дева исчезла, а Аарон еще долго вглядывался в темноту, не зная, можно ли верить своим глазам, и только непривычная теплая сытость доказывала, что это был не мираж.

Весь день он проспал – было тепло, солнце не палило, а ночью она явилась вновь с кувшином воды и лепешками, которые он проглотил, даже не жуя.

— Номи, – позвал он, когда она уже собиралась ускользнуть. – Можно мне… до тебя дотронуться? Я все еще не верю, что ты настоящая.

Она решительно протянула тонкую белую руку через прутья клетки, и он сплел свои пальцы с ее. Его словно обожгло это невинное прикосновение, но он всё равно не хотел выпускать ее ладонь, пока она не потянула ее. Отпустил. Улыбнулся слабо.

— Спасительница моя…

Она закусила губу, немного побледнела и растворилась в ночи, а Аарон еще долго не мог успокоить бешено колотящееся сердце.

Утро вдруг началось с суматохи. Где-то кричали, причитали речитативом женские голоса. Эльф прислушался, но ничего не понял – говорили они явно на каком-то своем наречии. Но фигуру огромного орка, появившегося рядом с клеткой, не оценить не мог – такие гиганты встречаются нечасто. Судя по умным глазам и татуировке на лице – вождь этого поселения.