— Мне нужно умыться, — посмотрела на парня.

— Умывайся, — сухо сказал он. — Раньше я тебя никогда своим присутствием не смущал.

Действительно, из-за того что мы ценили каждую минуту, проведенную рядом, часто даже зубы вместе чистить ходили. Над этим смеялась Мишина мама, когда мы ночевали в доме его родителей.

— Миш, пожалуйста… — взмолилась я.

— Жду на кухне, — бросил он и оставил меня в относительно одиночестве.

Я заперлась в маленькой ванной. Вчера это был островок радости, романтики, безопасности и любви. Сегодня все резко поменялось. Я включила холодную воду и, набрав ее в ладони, опустила туда лицо. Повторила это несколько раз и только потом посмотрела на себя в небольшое зеркало в дешевой пластиковой оправе.

На меня глядели два больших серых глаза. Потрясенные. Я была бледна, и даже ледяная вода не смогла вызвать румянец на щеках. Светлые волосы, казалось, только усиливали почти мертвенную белизну кожи. Желудок снова схватило от волнения.

— Господи, помоги мне… — прошептала своему отражению, наскоро почистила зубы и вышла.

Миша уже успел убрать нашу постель из кухни и поставить на место мебель. Закипал чайник. Рядом с ним стояло три чашки. Миша собирался приготовить чай и для Лены. Он всегда был заботливым.

Тугой узел образовался у меня в районе солнечного сплетения. Из-за него я даже вдохнуть нормально не могла.

Без двадцати двенадцать на часах. Я сглотнула.

Миша залил кипятком чайные пакетики и только тогда обернулся ко мне.

— Какую проблему ты должна решить, Настя?

Не Настенька, не милая, не малышка. Мое обычное имя. Он меня так никогда не называл. Боже. Боже…

— И кому на самом деле вчера ты думала, что открывала дверь?

Я знала, к чему он ведет. Он думает, что я с Сашей… Прикрыла глаза, чтобы не выдать смятения, в которое он меня поверг. Неужели он действительно считает, что я могла бы? Могла бы… после того, что между нами происходило? Могла бы, оставив Мише часть своей души, отдав ему сердце, быть с другим?

«Реши проблему, иначе я за себя не отвечаю», — снова пронеслись в голове слова, брошенные Сашей перед уходом.

Я сжала кулаки, до боли впившись ногтями в ладони. Я должна «решить проблему», я должна спасти сестру.

— Вчера ты сказала, — Миша вдруг оказался совсем близко от меня, на расстоянии вытянутой руки, а тон голоса его смягчился, — будто не знала, что будет настолько тяжело.

Я опустила глаза и закивала.

— Очень… — сдавленным голосом проговорила. — Очень… тяжело.

— Мне тоже тяжело. Может быть, даже тяжелее, чем тебе. Но я никогда не поддался бы на легкие деньги, Настя.

Голос звучал нарочито спокойно, но каждое слово хлыстом разрывало внутренности. Вот как он обо мне подумал. А я даже слова не смела сказать в оправдание.

— Я видел в мусоре контейнер от роллов. Это от него, да? Его ты вчера ожидала увидеть за дверью. Видел, в каком дорогом костюме пришел этот чувак, мне на такой долго копить. И видел через окно, на какой машине он уехал, — Миша покачал головой. — Я — твоя проблема, да, малышка? — горечь в его тоне можно было есть ложкой, такой густой она казалась.

Я вскинула на него глаза. Умоляющие. Что-то внутри меня прямо в тот момент разбивалось, трескалось. Это я разваливалась на части. Осталась только внешняя оболочка, а внутри — просто гора острых осколков. По щекам поползли две горячие капли. Как же мне хотелось рассказать ему всю правду! Рассказать, выплакать это горе, эту боль, дать Мише за меня все решить. Но именно поэтому я и не могла позволить себе что-то рассказать ему.

Если он узнает, то обязательно захочет разобраться, в чем дело. Захочет понять, как так произошло. И, конечно же, не допустит, чтобы Саша меня вот так бессовестным образом шантажировал. А я понимала, что это приведет в конечном счете к тому, что мой Миша, мой самый любимый мужчина в мире, без которого я жизни не представляю, в один из дней исчезнет, как тот неизвестный парень, который попытался изнасиловать Лену. В том мире, в котором теперь живет и вертится Саша, все именно так и происходит. Люди исчезают, словно их и не было.