Все еще пылающее вокруг меня пламя мешало мне видеть все, что там происходило. Они что-то тихо обсуждали, искоса поглядывая на мое ошеломленное выражение. Бургомистр заметно пытался возразить, но отчего-то все равно уступал собеседнику. То ли боялся, то ли не имел права. Круглое полное лицо исказилось в тревоге и недовольстве. Нехотя кивнув, он отступил.

Незнакомец обернулся и направился ко мне. Его движения были плавными и крадущимися, будто ступает дикий опасный зверь. Склонив голову, он с любопытством изучал голубой огонь, уютно баюкающий меня в своем тепле. Черные глаза странно скользнули по груди, вынуждая меня вопросительно опустить голову.

Щеки полыхнули румянцем. Костер не смог пробудить во мне жар, но стыд справился с этим на отлично. Озадаченный народ, казалось, моей наготы не замечал напрочь.

Если во мне внезапно пробудилась супер устойчивость к возгоранию, то одежда, увы, такую сверхспособность не обрела. Все к чертям сгорело вместе со сковывающей руки веревкой, и теперь я просто стояла, обессиленно опираясь спиной о столб. Абсолютно голая.

Когда мужчина снял плащ и приблизился, я почти кинулась его обнимать. Я не была готова предстать пред застывшим, внимательно наблюдающим за мной народом нагишом. Едва подумала, как потушить эту бушующую голубую аномалию, пламя вмиг утихло, и я, вскрикнув, юркнула в любезно раскрытую для меня ткань.

Черноглазый усмехнулся. Он плавно скользнул пальцами по проглядывающей меж полами плаща руке, поднимаясь к предплечью. Я даже подивилась такой неожиданной бережности и ласке, но мужчина вдруг крепко, почти до боли, сжал ладонь и потащил меня вслед за собой.

Деревянный выступ закончился, и ступни пронзила тупая саднящая боль, когда в кожу впились неровность каменистой дороги и мелкий мусор. Несмотря на это, замедляться не решалась. Тело пылало от тяжелых внимательных взглядов, а хмурое жесткое выражение волочащего меня незнакомца обещало не лучшую реакцию мужчины на мое неповиновение.

Инстинкты рядом с ним по-прежнему сходили с ума. Все естество взывало поскорее рвануть отсюда прочь — подальше как от народа, так и устрашающего неизвестного спасителя. Но разумом понимала, что благоразумнее будет держаться своего единственного защитника. Бургомистр хочет сделать из меня факел, а народ с полной готовностью сего ожидает.

Хотя, прямо сейчас они едва не в ужасе отшатываются, уступая нам место и опуская глаза. Только если первое они делали из-за меня, то второе — из-за незнакомца.

Интересно, кто же он такой, что его не посмел ослушаться сам бургомистр?

Мы приблизились к типичному для этого места бежевому двухэтажному дому, что замыкал ряд жилых массивов по ту сторону площади. Свернув за угол, мужчина замедлился, а я удивленно приподняла брови, когда услышала фырканье лошадей. Перед нами оказалась крупная коричневая карета с черными шторками на окнах и в тон им крышей. 

Жуткий спаситель рывком открыл дверцу и подпихнул меня внутрь. Не грубо, но излишне нетерпеливо.

Сегодня в чужом мире было тепло и солнечно, но от царапин на стопах и нервного потрясения я ощутимо замерзла. От эмоций и холода тело пробрала мелкая дрожь. С удовольствием плюхнулась на мягкое, обитое красным бархатом сидение и поджала под себя ноги.

Незнакомец забрался следом и захлопнул за собой дверцу. Заглядывая через перегородку к кучеру, тихо дал команду двигаться и сел ровно напротив. Хмурый взор устремился в пейзаж за окном.

Пользуясь долгожданным и, вполне возможно, недолгим спокойствием, притихла и принялась его изучать.